Мы перевели дух и осмотрелись. В классе кроме нас пятерых оказались ещё четыре человека: Бородин, мирно дремавший за своей партой, только сейчас продрал глаза и теперь непонимающе вертел головой по сторонам; Воронина, у которой после взрыва, устроенного Лыковым в сентябре, были серьёзные проблемы с нижней челюстью, предпочитала не выходить на переменах в коридор, чтобы её ненароком не уронили и не зашибли, потому то и сейчас сидела на своём месте; Анохина и Лаврова, отличавшиеся сообразительностью, успели заскочить в класс чуть раньше нас и теперь с опаской выглядывали из под парт.

Звеньевой Алексей Нилов, пользовавшийся у одноклассников уважением за здравомыслие и рассудительность, сразу взял командование на себя. «Так, ребята, у нас проблемы, – с места в карьер начал он. – В школе, по всему видать, эпидемия. Чтобы выжить, нам надо стать сплочённой командой и действовать заодно». «А ты то откуда знаешь, что у нас эпидемия? – недовольно пробурчал заспанный Бородин. – Ишь, доктор выискался!» «Действительно, – поддержала Бородина Анохина, – почему ты уверен, что это эпидемия? Да, мы знаем, что в воскресенье умерла девочка, да, сейчас на наших глазах погиб мальчик, но это ещё не повод делать скоропалительные выводы». «Не повод? – зловеще прищурился Алексей. – А вы замолкните на минутку и прислушайтесь, а потом скажете, прав я или нет».

Все притихли, и сразу же в наши уши ворвалось множество звуков, приглушённых стенами и дверями, но оттого не менее зловещих. Звон разбитых стёкол, топот множества ног, грохот где то наверху от падения чего то тяжёлого – возможно, книжного шкафа, – и крики, крики, крики… Всё это свидетельствовало о том, что в школе происходит нечто страшное.

«Ну что, теперь убедились? – спросил Нилов. – Всё предельно ясно: та девка, приехавшая на олимпиаду, занесла к нам какую то дьявольскую заразу. Только что на наших глазах отбросил копыта Яковлев из 2 «а», и, думаю, сейчас смерти следуют одна за другой по всему зданию. Слышите этот шум? Из за одного Яковлева такой сыр бор не поднялся бы». «И что же нам делать?» – поинтересовалась Анохина. «Предлагаю пока что затаиться здесь, – сказал звеньевой. – Тут, как мне кажется, мы находимся в относительной безопасности. Дверь надёжно закрыта, еда и вода есть (Алёша имел в виду ящик с нашим продовольственным фондом, ключ от которого висел на связке, оставленной Натальей Михайловной, а также две банки воды для поливки цветов), в туалет можем ходить на половое ведро. Главное – обойтись без дрязг, ссор и склок, все вопросы решать только сообща. Согласны?»

Все согласились с Алексеем. Первым делом мы расставили наблюдательные посты – пятерых человек к дверям, четверых к окнам. Правда, возможностей вести наблюдение у нас особо не было: из замочной скважины удавалось рассмотреть только небольшой кусочек коридора с банкеткой, на которой мы стояли во время агонии Яковлева, а из окон – одни лишь деревья, вплотную подступавшие к школе. Но наблюдение даже за столь ограниченными секторами дало некоторые результаты, благодаря которым мы убедились в правоте Нилова. Сначала среди деревьев удалось различить несколько детских фигур, с трудом ковыляющих по глубокому снегу. Две вещи явственно указывали на то, что они спасаются от кого то (или чего то): во первых, они шли в одной форме, без верхней одежды, а на улице был мороз под двадцать градусов – значит, они выскочили из школы впопыхах; во вторых, там, где они брели, никогда не было никаких тропинок, одни заросли, следовательно, опасность была настолько велика, что заставила их пойти этим непроторённым путём. А ещё в замочную скважину Жора Михайлов увидел некое существо, на четвереньках проскакавшее мимо нашей двери туда и сразу же обратно. Существо передвигалось быстро, и Жора не успел толком его разглядеть; единственное, что он успел заметить, – большой горб на спине.