«Это еще что?» — удивился Васечкин. Это я, отвечаю, Петров, вернее, пытаюсь ответить, потому что у меня там только одно мычание получается. Ну тут он, конечно, бросился меня освобождать. Вытащил меня на свет и спрашивает: «Ты чего это тут делаешь?» Живу я тут, говорю, отстань, Васечкин!

Одним словом, ребята помогли нам нашу лодку к морю доставить. И как раз вовремя, потому что соревнования вот-вот должны были начаться.

Когда мы внесли нашу «Марию С.» в яхт-клуб и на воду плюхнули, то, конечно, сразу опять оказались в центре внимания. Но Васечкин куда-то испарился, и я уже один в этом центре остался. Стою красный как рак и всякие насмешки выслушиваю.

А яхтсмены стараются изо всех сил. Одни говорят, что это ладья древних викингов, другие — что «Летучий голландец», третьи — что вовсе это «Летающая тарелка», а я инопланетянин с Альдебарана, такой маленький альдебаранчик…

Но тут вдруг в репродукторе на столбе что-то захрипело, а потом диктор громким голосом объявил: «Начинаем наши соревнования. Сегодня их открывают самые молодые участники. Это воспитанники „Клуба юных моряков“ на яхтах класса „Оптимист“…» В это время в репродукторе снова что-то затрещало, и диктор продолжил: «В виде исключения к гонке допускается еще один участник. Это гонщик-любитель Петя Васечкин на лодке собственной конструкции. Она называется…» — диктор сделал паузу, и тут все услышали голос Васечкина: «Мария С.» — подсказал он. «Мария С.» — с некоторым недоумением громко повторил диктор.

Все опять как начали ржать. А мне почему-то, наоборот, от всего этого очень грустно стало.

Но тут Васечкин вернулся и говорит: «Ты чего, Петров, вздыхаешь? Не боись, сейчас мы им всем покажем! Все будет хоккей!» — и прыгает в нашу лодку. А она как закачается. Тут мне прямо страшно стало. Может, не надо, Васечкин, говорю. А он: «Надо, Петров, надо!» И распоряжается: «Значит, все как договорились, как только команду дадут всем на старте собраться, ты тут же ныряй и моторчик цепляй!»

В общем, понял я, что Васечкина уже никакими силами не удержишь. Ладно, говорю, сделаю, можешь не переживать.

Тут Васечкин приготовился к гонке, то есть надел на себя мотоциклетный шлем, проверил действие зонтика и приготовился поднять парус. А я, значит, нырять собрался. Собраться-то я собрался, но вдруг вспомнил, что плавать-то я так и не научился, ведь занятия по плаванию так у нас маханием руками на берегу и закончились. А уж о нырянии и разговору не было. Но тут я посмотрел на Васечкина, который бесстрашно сидел в нашей шаткой лохани, то есть, извините, в нашей красавице яхте «Мария С.», и решился. Эх, думаю, была не была… И нырнул.

То есть сначала, конечно, вдохнул в себя воздуху побольше, а потом закрыл глаза — и бултых головой в воду. Лучше бы я, конечно, вниз ногами, все равно головой не получилось. Получилось животом, да еще со всей силы… Ну и сразу я, естественно, ко дну пошел, тем более что моторчик в руках. Все, думаю, конец, но до дна, как оказалось, недалеко было. Метра так полтора. А значит, дальше тонуть некуда.

Ну, встал я на дно и огляделся. Вдруг вижу, прямо надо мной днище нашей лохани, то есть, еще раз извините, я имел в виду нашей яхты. Ну, я, значит, обрадовался, сейчас, думаю, мотор прицеплю — и можно выныривать. Но не тут-то было. Лохань-то овальная. Где нос, где корма? Кто разберет. А тут еще слышу выстрел, это, стало быть, старт дали. Ну, я скорее моторчик и прилепил, авось, думаю, повезет. И, что интересно, завелся он сразу, без всяких там проблем! Хорошая примета, думаю.