— Он же всем сказал, — протянул Петров. — И потом не во втором, а в первом.

— Раз всем, значит, и нам! — заключил Васечкин.

— А про кого это Маша пела, ты не знаешь? — спросил Петров.

Васечкин помолчал.

— Про кукушку, по-моему, — сказал он.

Прозвенел звонок.

И так же внезапно, как ранее толпа затопила школьный коридор, так теперь она отхлынула и, распадаясь на ручейки, исчезла в дверях классов. В пустом коридоре, поблескивая блестящими белыми клавишами, остался черный рояль.

Из мужского туалета высунулась голова. Она с опаской посмотрела вокруг.

— Кажись, все, ребята! — сказала голова. — Выходи!

В коридор, озираясь, вышли и направились к роялю четверо незадачливых старшеклассников.

— Ну и ну! — покачав головой, сказал один.

— Да-а! — многозначительно сказал четвертый, подходя к роялю и закрывая его. — Во поколеньице пошло! Извини-подвинься!

И все четверо, тяжело вздохнув, покатили рояль дальше, с опаской косясь на закрытые двери классов.

Петров и Васечкин шли по улице.

— Подумаешь! — вдруг сказал Васечкин. — Тоже мне Гурченко!

— Ага! — в своей обычной манере поддержал Петров.

Какое-то время они шли молча.

— Если б она не влезла, — неожиданно сказал Петров, — я бы, может, знаешь как сыграл!

— Ага! — сказал на этот раз Васечкин.

Друзья стояли на перекрестке. Женщина-милиционер в белоснежной форме с палочкой в руке направляла автомобильные потоки. И — странное дело! — ее легкие стремительные движения неуловимым образом напомнили обоим друзьям те па, которые демонстрировала у рояля Маша. А может быть, это и была Маша? Впрочем, откуда, каким образом могла Маша, ученица четвертого класса, попасть на оживленный перекресток в милицейской форме и с милицейским жезлом в руках?! Скорей всего, друзьям это просто показалось!

Они перешли улицу и оказались перед витриной магазина грампластинок.

— Чего бы ей такого сделать?! — оказал Васечкин, разглядывая витрину. — Чтоб не зазнавалась!

— Ага! — сказал Петров — Чтоб поняла!

Что именно должна была понять Маша, Петров не стал уточнять, а Васечкин не стал спрашивать. Это и без слов было им ясно. Следовало поставить Машу на место.

Здесь, кстати, необходимо заметить: нередко в жизни случается так, что, на первый взгляд, совершенно незначительная деталь становится толчком для серьезных драматических событий. Похоже, что именно это и произошло сейчас с нашими друзьями.

Оба они почти одновременно увидели в витрине магазина обложку с надписью: «Ж. Бизе. „Кармен“». На обложке был изображен испанский кабальеро в плаще и шляпе и с гитарой в руках. Он стоял на одном колене и что-то пел, подняв голову к балкону, откуда на него с надменной улыбкой взирала прекрасная дама в белой кружевной мантилье и с веером в руках. Может быть, если бы на обложке был изображен не один кабальеро, а два, эта история сложилась бы по-другому. Но кабальеро был один.

И, вероятно, потому, что дама эта вновь напомнила обоим друзьям Машу, их, как говорится, осенило.

— Ну ладно! — сказал вдруг Васечкин каким-то деревянным голосом. — Мне пора! Будь здоров, Петров!

— Да, да! — вдруг тоже заторопился Петров. — Мне тоже пора! Пока, что ли?

— Привет!

Друзья быстро пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.