— У меня есть для вас история, — сказал он. — Слишком важная, чтобы доверить ее почте. Поэтому я приехал лично. Это о докторе Фэбрине.

Он замолчал с таким видом, словно я должен был знать этого типа.

— Да, — протянул я. — Кстати, вот человек, с которым вы хотели поговорить…

Я махнул ему рукой, и он оставил меня в покое. Я вернулся за свое место и стал работать. Минут через десять я оторвался от пиш. машинки и увидел, что Лысый стоит возле меня с несчастным видом.

Прежде, чем я нашел, что сказать, он вдруг разразился шквалом слов.

— Он мне не поверил! Он сказал, будто я все сфальсифицировал! Но у меня есть фотографии… вот, взгляните! — Он бросил мне на стол пачку фотокарточек. — Больница «Палмвью», — сказал Лысый, стукнув пальцем по одной из фоток.

Я просмотрел около дюжины фотографий. На них был какой-то невысокий, обычного вида человек. Единственное, что было забавно — на некоторых фотографиях у парня было две ноги, а на других — только одна.

— Мы не берем очерки о несчастных случаях, — сказал я, — если только в них нет чего-нибудь новенького. Я не могу…

— Вы ничего не поняли, — взорвался Хиллмен. — Я сделал эти фотографии Драйера два месяца назад, когда он появился в больнице «Палмвью». Я всегда делаю фотографии пациентов. Для уверенности, что у меня останутся негативы, если с оригиналами что-нибудь случится. Два месяца назад у Драйера была только одна нога. А теперь у него их две — новая нога выросла прямо из культи. Я сам видел это!

Лысый был сумасшедшим. Меня так и подмывало сказать ему это. Но он так серьезно относился ко всему, что я лишь промямлил:

— Ну, а вас должны быть доказательства. Одних фотографий недостаточно.

— Доказательства! — воскликнул он. — Доказательство о случае с Драйером, верно? Я взял у него заверенный рассказ. И у доктора Фэбрина тоже! — Он бросил мне на стол какие-то листки.

Я просмотрел их, но они ничего не значили. Либо фальшивки, либо просто рекламный трюк.

Но затем я вспомнил, что уже что-то читал в газете о больнице «Палмвью». Я попросил Хиллмена минутку подождать, а сам спустился в архив. На «Палмвью» было мало материала, и я выкопал все, что имелось.

Больница принадлежала доктору Фэбрину, который, очевидно, не был такой уж важной шишкой. Часть больницы он время от времени сдавал в аренду кому ни попадя, поскольку немногочисленные пациенты не обогащали его. Я заключил, что Фэбрин был эксцентричным, но не очень способным врачом, который не котировался в его профессии.

Согласно архиву, в «Палмвью» несколько недель назад кое-что произошло. Полусумасшедшему физику по имени Гай Нэйсмит, арендовавшему подвал для экспериментальных работ, удалось-таки нехило взорвать себя. Его перенесли наверх и отправили отдыхать на больничную койку. Было там также по соседству несколько забавных случаев — обычное барахло, которое поступает в каждую газету, о странных огоньках, необъяснимых звуках и тому подобное. Но меня привлекла заметка, в которой говорилось, что доктор Фэбрин объявил об открытии, которое раз и навсегда изменит все медицину — что-то такое, что будет лечить неизлечимые заболевания. Это было все, что он сказал — и никаких намеков на методику. Но я догадался, что новости, которые привез Лысый, являются продолжением этой истории.

Час спустя я уже трясся в хрупком автомобиле Хиллмена, катящим из города. Хиллмен был мне благодарен, но весьма волновался.

— Послушайте, — сказа я ему, — я не собираюсь украсть вашу историю.