Позади них завизжала и пошла на обгон машина Мелиссы. Через заднее стекло Джессика видела длиннющие хвосты пыли, поднявшиеся от двух машин, – белые, из мельчайших кристалликов, которые сверкали под лунным светом.

– А в этой штуке есть часы? – спросил у Десс Джонатан.

– С точностью до миллисекунды, – ответила та.

– Отлично. Тогда скажи, когда затормозить. Не хочу вылететь в ветровое стекло.

Джессика поежилась.

– Что?

– Мы не знаем, что случается, когда ведешь машину ровно в полночь, – объяснил он. – Мы можем сохранить свою инерцию, когда машина замрет. А можем и нет.

– Почему‑то никто из нас еще не вызвался добровольцем на этот эксперимент, – сухо добавила Десс.

– Опять этот чертов первый закон Ньютона! – простонала Джессика. – Как далеко мы от Рекса?

Десс несколько секунд считала.

– Восемь километров. Для вас, детишки, это пять миль, то есть осталось три минуты и двадцать секунд. Это при скорости девяносто миль в час.

Наступило молчание, потом Джонатан сказал.

– Я выжимаю из двигателя все, но пока едва семьдесят получается.

– Останется одна целая и одиннадцать сотых мили, – тихо ответила Десс. – А эта штука не будет работать в тайный час.

– Но ведь мы будем почти у цели, – воскликнул Джонатан, – и тогда полетим.

Десс выглянула в окно.

– Похоже, стервозная королева учуяла след.

Джессика проследила за ее взглядом. Мелисса вырывалась вперед.

Десс начала обратный отсчет с десяти.

– Девять… восемь…

Джессика в который раз проверила свой ремень безопасности: как бы ей хотелось, чтобы он не был таким тугим. Расстояние оставалось небольшое, а что бы ни собирались сотворить с Рексом темняки, это займет много времени. Но Десс и Джонатан как одержимые пытались любой ценой подобраться как можно ближе к цели, прежде чем наступит полночь. Час, когда господствует нечисть.

И ей пришлось признать, что семьдесят миль в час покрывают расстояние даже быстрее, чем летящий Джонатан.

– Три… два… один… тормози!

Ее бросило вперед, машина пошла юзом, шины взвизгнули и заскользили по соляной пыли. Ремень врезался Джессике в плечо, огромное белое облако обволокло их, заслонив даже луну. Машина кружилась, точно ярмарочная карусель, соляная пыль покрыла ветровое стекло. Они развернулись на сто восемьдесят градусов и еще немножко.

Но прежде чем занос успел завершиться сам собой, последовал новый толчок, такой резкий, точно шины вдруг угодили в липучку для мух. Белые просторы резко залило синевой, а ремень врезался в тело Джессики ножом; голова со всего размаха ударилась о спинку сиденья.

А потом все стихло, вместо рева двигателя и визга шин пала абсолютная тишина.

– О‑о, – застонала Джессика.

– Что? – спросил Джонатан и обернулся. – Я ничего не почувствовал.

– Смеешься? – взвыла Джессика.

У нес было такое чувство, будто вокруг ее плеча захлопнулся медвежий капкан.

– Наверное, потому, что я акробат, – сказал он.

– Это не лучше, чем быть телепатом, – промямлила Десс и отстегнула ремень, потирая плечо и шею.

Они вывалились наружу. Джессика закашлялась, почувствовав вкус подвешенной в воздухе соленой тучи, которую клубами подняли перекошенные застывшие шины. Она увидела такую же неподвижную тучу вдалеке, отметив, где машина Мелиссы натолкнулась на стену полуночи.