Мелисса решила открыть глаза. Похоже, голоса не уйдут, пока она не воззрится на них. От такого свирепого взгляда надоедливые люди, как правило, затыкаются.

Перед ней возникло размытое озабоченное лицо Джессики.

– Я в порядке.

Все в порядке… если не считать головокружения, боли и ощущения, что ее сейчас вырвет. Ладно, все равно в бардачке упаковка аспирина, как всегда. А где, кстати, машина? Мелисса приподняла голову, чтобы оглядеться. Черт, далековато.

– Лежи тихо, – посоветовала Джессика.

«Да, я как раз собиралась вам станцевать», – подумала Мелисса.

А потом с неба выпал кусочек воспоминания – почему она ехала так быстро. И даже несмотря на то что говорить было больно, она произнесла:

– Быстрее к Рексу, вы, идиоты.

Все трое переглянулись, и никто не сказал, о чем подумал, а драгоценные секунды тикали. В конце концов Десс сказала:

– Хорошо. Я останусь здесь.

Мелисса закрыла глаза. Бедняжка Десс, вечно крайняя. Не может летать, не может творить огонь. Им стоит пойти втроем и оставить Мелиссу на съедение темнякам. Когда ее сожрут, будет не хуже, чем с этой головной болью.

Но пререкаться тоже было больно.

Их голоса и мысли стали еще громче. Десс взахлеб объясняла Джессике, куда идти. Летуну не терпелось отправиться в путь, к тому же он испытал облегчение, что не придется тащить сразу двух пассажиров. А тем временем менее чем в миле оттуда скапливался сухой вкус темных сил.

– Скорее, – пыталась выговорить Мелисса.

Если Рекс там, то он без сознания. Мелисса не чувствовала его. Но она ведь ехала вперед на вкус знакомого разума. Энджи была неподалеку, ее наглую уверенность приглушила полночь.

Ах, если бы только Мелисса могла проползти последнюю милю, она бы показала этой Энджи. Отец Рекса сплясал бы вокруг нее чечетку, когда Мелисса закончит.

Но лежать было легче. Поэтому она полежала еще немного.

– Очнись.

Теперь только Десс. Остальные двое наконец удалились: полетели спасать Рекса. Мысли эрудитки заполнили воздух: Десс вколачивала в землю колышки, защищая их обеих от сил тьмы.

– Очнись! У тебя сотрясение мозга. Если ты заснешь, то можешь умереть.

Мелисса застонала.

– А я не против.

– Какое совпадение. Я тоже.

Она открыла глаза и взглянула на бедную одинокую Десс, почувствовала горечь жженой резины. Десс думала, что у нее выкрали тайного друга. Разве она не видела, кто такая Мадлен? Что она с ними со всеми сделала? Она бросила их. Оставила жалкими сиротами, в то время как знала все ловушки.

И все равно у Мелиссы не было другого выбора.

Она облизала губы, отчаянно мечтая о глотке воды.

– Прости, что я дотронулась до тебя, Десс. Но они же забрали Рекса… Я должна была его найти.

Никакого ответа, только стук кольев, вбиваемых в твердую землю. Каждый удар как сосулькой по мозгу Мелиссы.

Наконец молоток замолк.

– Теперь они о ней знают, да?

– Они и так знали.

Мелисса закрыла глаза. Здесь, в полусознании посреди пустыни, она покачивалась на волнах темняковых мыслей, и их размеренный ритм было проще уловить, чем гудящие мысли людей, от которых только голова раскалывается. Мадлен не в первый раз допустила промах, когда передала Джонатану и Джессике направление. Еще много лет назад темняки учуяли ее присутствие. Как же они могли упустить наплыв юных полуночников в Биксби? А ведь самые старые и мнительные параноики всегда подозревали, что кто‑то выжил.

И тут она осознала очевидное.

– Поэтому они оставили нас в живых, – прохрипела она.

Стук прекратился.

– Что?

Говорить было больно, но, по крайней мере, Десс не вгоняла колья для палатки, пока слушала.