Может, именно так общаются призраки?

Эта ночь вобрала в себя столько желаний, страхов, тайн!

Ванго был растроган любезностью хозяина. Он думал, что попадет в логово коллаборационистов, а оказался в таком уютном месте. К тому же на доске с меню не было ни одного немецкого слова. А у входа висела старая двуязычная афиша, которая приветствовала тех, кто прибывал в Кале на пароходе из Англии: «Добро пожаловать! Welcome!» Это могло повлечь за собой серьезные неприятности.

Ванго попробовал суп, который принесли Этель. И сразу же отнял чашку от губ. Горячая жидкость прожгла его до самого сердца, напомнив давние времена. Розмарин. Тот самый забытый вкус.

Этель держала Ванго за руку. Ее ногти впились ему в ладонь. И Ванго вдруг захотелось немедленно увести ее отсюда.

В это время на втором этаже здания напротив Макс Грюнд встал из-за стола. Грюнд ждал, пока все вокруг замолчат. Он прочистил горло, словно собрался петь арию.

Огюстен Авиньон ерзал на стуле, чувствуя себя не в своей тарелке. Он злился на инспектора Муше за то, что тот достал ему список приглашенных слишком поздно. Авиньон получил его только накануне и наконец понял, почему его пригласили. Это Виктор решил напомнить о себе.

Авиньон смотрел на двоих мужчин в другом конце стола. Виктор Волк и Ирландец сидели с одинаковыми самодовольными улыбками, хотя обоим ел глаза сигаретный дым. Виктору нравилось, что в Париже ему не надо прятаться.

Он осуществил фантастический план, придуманный Зефиро несколько лет назад, чтобы заманить его в ловушку. Недавно Франция действительно подписала с Германией соглашение о поставке колоссальной партии оружия. И теперь, после падения дирижабля, Ирландец полностью доверял Виктору и безоглядно следовал за ним. Виктору даже хотелось принести цветы на могилу Зефиро — в знак благодарности. По иронии судьбы идея сделки принадлежала падре! Подписав контракт, Виктор считал, что убил Зефиро дважды.

Грюнд выпрямился, касаясь скатерти кончиками пальцев.

— Господа, сегодня вечером я обращаюсь к вам по-французски.

Виктор наклонился к уху Кафарелло и начал переводить.

— Я буду говорить по-французски специально для наших друзей за этим столом, — продолжал Грюнд, — К тому же гратен, который я только что съел, говорил со мной на этом же языке.

Нина Бьенвеню воспользовалась паузой, чтобы выйти на минутку. Она знаком предупредила пианиста и спустилась по винтовой лестнице.

— Сегодня среди нас находятся два человека, я бы сказал, два наших товарища, которых Фюрер наградил Большим крестом ордена Германского Орла. Но они не искали почестей и славы…

Нина Бьенвеню проскользнула между солдатами, которые дежурили внизу. Войдя в дамскую комнату, она тут же вышла из нее и схватила за рукав идущего с кухни Фермини.

— Месье, я только что оставила здесь несессер, а его уже нет.

— Ничего удивительного, мадемуазель. Мы делаем уборку после каждого посещения.

Казимир Фермини говорил с ней очень сухо. Ему была известна репутация этой женщины, и он не находил для нее никаких оправданий.

— Я думала, что я здесь единственная дама…

Она протянула руку и провела пальцами по галстуку хозяина, как будто смахивала с него невидимую пыль. Фермини старался сохранять хладнокровие.

— На втором этаже вы действительно единственная. А на первом у нас кухня, и любая женщина оттуда могла воспользоваться этой комнатой после вас. Надеюсь, вас это не смущает.

Нина Бьенвеню обворожительно улыбнулась. Ее совсем не шокировали такие демократические порядки.

— А где я могу найти свой несессер?

— В гардеробной, прямо за спиной этого господина, который разглядывает ваши ноги.