— Я слышал, как вы говорили по-русски.

— Да.

— А вы знаете другие языки?

— Да, еще несколько.

Мужчина выглядел ее ровесником. Мадемуазель выпрямилась и гордо вскинула голову, стараясь отвлечь внимание собеседника от своих заплаканных глаз. Тем временем ее рука медленно вытянула конверт обратно из прорези.

— Вы хотите получить работу? — спросил он.

Она слегка отступила и быстрым движением поправила шляпку.

— Почему вы спрашиваете?

Эта осторожность стоила ей большого усилия: стоявший перед ней мужчина внушал абсолютное доверие.

— Я ищу няню.

— В Москве?

— Нет, в другом месте. Я пока не знаю. Ребенок еще не родился.

Его глаза заблестели.

Мадемуазель надменно вздернула подбородок.

Сначала она решила, что он подошел к ней с низменной целью. Но его открытая улыбка успокоила ее.

— Мадемуазель, прошу вас, если вы согласны, следуйте за мной.

— А вам не хочется задать мне еще какие-нибудь вопросы? Мы же совсем не знакомы.

— Нет.

Девушка сделала вид, что колеблется. Она знала, что парижанин, у которого она работала до Санкт-Петербурга, умер в прошлом году. И что там, на родине, ее никто не ждет. На дворе стоял 1915 год, и Франция уже много месяцев воевала с Германией.

— Прошу вас, — сказал мужчина.

Мадемуазель машинально положила в сумочку письмо тетке. Незнакомец взял ее чемодан. И они уехали на поезде в Одессу, а затем сели на пароход до Константинополя. Причалили они ночью. Мадемуазель не понимала, что с ней происходит. На берегу их ждали два матроса с фонарем. Длинная лодка доставила их из гавани к яхте, стоявшей на рейде.

Внезапно мужчина жестом остановил гребцов и прислушался.

Мадемуазель тоже уловила какие-то странные звуки. Сквозь плеск воды, стекавшей с поднятых весел, сквозь гул старого города с освещенной яхты до них донесся крик новорожденного младенца.

Они переглянулись.

Это был первый крик Ванго.

И вот двадцать один год спустя взволнованная Мадемуазель вошла в зал того же почтамта, ведя за собой Костю и Зою и лелея безумную надежду, что сейчас перед ней опять возникнет человек с красным казацким платком на шее.

Увы, мир стал совсем другим. И тайны в письме, которое она собиралась отослать, были предназначены уже не старой тетушке.

— Марку для письма в Италию, — вполголоса сказала Мадемуазель.

И снова направилась к большим почтовым ящикам, ожидавшим ее два десятилетия.

По дороге сюда она сменила три трамвая, желая убедиться, что за ней не следят. Зоя, стоявшая справа, хныкала, жалуясь, что у нее болят ноги.

Нагибаясь, Мадемуазель видела уголок конверта в кармане у девочки. Неужели это письмо когда-нибудь ляжет на стол добродушного доктора Базилио в домике между фиговым деревом и черной скалой на Эоловых островах?

В конверте была коротенькая записка для самого Базилио и второй конверт — поменьше, но толще — на имя Ванго.

Если он меня ищет, если Вы, доктор, его увидите, если он появится на острове, передайте ему эти пять страниц в прилагаемом конверте. Это очень важно. Там все, что я хотела бы рассказать ему лично. А Вы сами, Базилио, как поживаете? У меня все хорошо. Я воспитываю детей. Они очаровательны. Без них жизнь и вовсе была бы мне в тягость. Вот такие дела. Здесь уже наступила весна. Не знаю, Базилио, увидимся ли мы когда-нибудь, но я думаю о Вас. С тех пор как я далеко от дома, во мне что-то изменилось.

В этом письме самому доктору было посвящено очень мало строк, но впервые за прошедшие восемнадцать лет между ним и Мадемуазель манящим призраком встало слово «мы».