— Я ничего об этом не знаю.

Простуженный коротышка знаком подозвал товарища и что-то сказал ему на ухо. Он хотел, чтобы его оставили наедине с отцом Андрея. Двое других вышли. Коротышка взял со стола медный болт.

— Иван Иванович…

— Да?

Мужчина вертел болт между пальцами.

— Твой сын знал, что с вами будет, если он сбежит. Вот это меня удивляет. Он знает, что вас ждет. И ты тоже это знаешь.

Да, он догадывался. За последние два года множество людей попали в лагеря — из своих домов исчезали мужчины, женщины, целые семьи. Говорили, что их увозят на рудники, туда, где зимой бывает пятьдесят градусов мороза.

— Андрей найдется, — сказал Иван. — И объяснит свое отсутствие.

— Наш человек в Париже, который ведет это дело, так не думает. Четыре месяца… слишком долгий срок. Этому может быть два объяснения. Первое — ему на вас наплевать. Он просто спасает свою шкуру. Жертвует семьей.

Иван сидел, опустив глаза. Коротышка снова перевел взгляд на цех.

— Мои товарищи верят этому объяснению. Оно, конечно, правдоподобно. Но я, уж не знаю почему, думаю иначе…

Коротышка снова высморкался. Он смотрел, как один из его помощников, сидя за рулем автомобиля, пытался въехать в заводской гараж поближе к бензоколонке. Другой делал вид, что играет с белокурым мальчуганом.

— Второе объяснение, — продолжал коротышка, не прекращая наблюдать за этой сценой, — заключается в том, что Андрей Иванович спасает собственную шкуру, думая, что о своей вы позаботитесь сами.

— Не понимаю.

Тот улыбнулся.

— Он знает, что у тебя есть план спасения семьи…

— Какой план?

— Бежать за границу… А может, ты придумал другой маневр?

— За нами круглосуточно следят.

— Поэтому я подозреваю, что твой план хитрее: шантаж или еще какой-нибудь преступный умысел.

Он впился в Ивана маленькими горящими глазками.

— Ты от меня не уйдешь.

Снаружи двое других припарковали машину так, чтобы было удобно заправляться. Рабочий заливал в бак бензин. «Товарищи» подошли к детям и позвали их в машину, поиграть. Мадемуазель отказалась, но не смогла удержать детей. Костя уже забрался на заднее сиденье, за ним, смеясь, побежали девочки. Сетанка уселась за руль. Она уже забыла обо всех своих горестях.

Мадемуазель так и осталась на скамейке.

Присев на край стола рядом с Иваном, коротышка через стекло наблюдал за детьми.

— Чьи это?

— Мои, — ответил Иван.

Коротышка долго молчал, потом достал очки.

— Твои?

— Да.

— Что они здесь делают?

— Да так, мимо проходили…

— И что?

— Женщина — это их няня, — объяснил Иван. — Вы ее прислали, чтобы она у нас жила.

Коротышка не отводил взгляд.

— Один, два… три.

— Что?

— Трое детей.

— С Андреем — да, трое, но…

— А это еще кто?

Его глазки сощурились за стеклами очков.

— Девочка на переднем сиденье…

Иван подавил вздох.

Коротышка так и сидел на столе, невнятно бормоча:

— Девочка… там…

Внезапно он выронил болт, и тот покатился по полу. Коротышка встал, вышел за дверь и направился к машине. Подойдя вплотную, он наклонился к водительской дверце. Девочка крутила баранку.

Он постучал в окно. Сетанка обернулась.

Он сделал ей знак опустить стекло, как это делают на контрольно-пропускных пунктах в военное время.