Но это было не самое важное. Главное, на что красноречиво указывал Вильгельм, – это объединить государство и не позволить ему разделиться окончательно. Однако принятие решения ускорили не призывы Вильгельма, а очередная трагедия. 8 ноября 1576 года взбунтовавшиеся испанские солдаты из Алста ворвались в Антверпен, где при поддержке части жителей, засевших в цитадели, выгнали местных гвардейцев и разграбили город. «Они не разбирали ни возраста, ни пола, ни времени, ни места, ни человека, ни страны, ни старых, ни молодых, ни богатых, ни бедных… они перерезали множество детей… к церквям и церковным дворам они относились с таким же уважением, как мясник к своей скотобойне. Они не разбирали ни друзей, ни врагов, ни португальцев, ни турок. Иезуитам приходилось отдавать им деньги, а всем другим монастырям – хлеб и еду. Через три дня в Антверпене, который был одним из богатейших городов Европы, не осталось ни денег, ни ценностей, кроме тех, что оказались в руках убийц и грабителей, потому что каждый дон Дьего должен был пройтись по улицам Антверпена со своей шлюхой, увешанной золотыми цепочками и браслетами. А в знаменитой Бирже, предназначенной быть безопасным купеческим собранием, теперь не осталось никаких товаров, кроме столов для игры в кости, сколько их смогло поместиться». Катастрофа была чудовищной. В этой «испанской ярости» было убито около семи тысяч жителей и сожжена треть города.

Новость о трагедии разом прекратила все споры в Генте, поскольку стало очевидно, что только армия Вильгельма может восстановить порядок. Через два дня делегаты, собравшиеся в Генте, договорились объединить свои военные, морские и финансовые ресурсы, чтобы изгнать испанские войска. После достижения согласия по этому вопросу Генеральным штатам предстояло обсудить вопрос о религиозной терпимости на региональной основе. Одновременно с этим религиозные преследования с обеих сторон предполагалось временно прекратить. Полномочия Вильгельма остались неопределенными, но в действительности, как штатгальтер Голландии и Зеландии и командующий единственной боеспособной в стране армией и морским флотом, он уже обладал достаточной властью. С его стороны ситуация была весьма благоприятной, поскольку Гентское примирение – как был назван этот договор – отличал тот факт, что оно было принято Генеральными штатами Нидерландов и продемонстрировало наконец их зрелость и общую ответственность за будущее страны.

6

Только одна провинция не приняла участия в этих договоренностях. Это был гористый сельский район Люксембурга, окружавший расположенную в горах крепость – цитадель реакции, где крестьяне до сих пор находились на положении крепостных. К началу зимы 1568 года он один оставался вне влияния Вильгельма, и именно туда, в Люксембург – в то время, когда испанские войска грабили Антверпен, – прибыл новый губернатор Нидерландов, назначенный Мадридом, дон Хуан Австрийский, сводный брат короля Филиппа.

Незаконнорожденный сын императора Карла V и некой немецкой женщины, он был тщеславным, неуравновешенным, храбрым, наделенным богатым воображением и вместе с тем неудачником в силу своего эгоцентризма и неуверенности в себе, прикрываемой высокомерием – обычной проблемой бастарда. В 1571 году он фактически вытеснил турок из Средиземного моря, одержав блестящую победу при Лепанто, и с тех пор стал невыносим.

На свое назначение в Нидерланды он смотрел с каким-то абсурдным оптимизмом, планируя в два счета усмирить революцию на Севере, затем вторгнуться в Англию, чтобы жениться на заключенной в тюрьму королеве Шотландии и вернуть Британские острова в лоно католической церкви.