Её и не было, этой самой кандидатуры, по крайней мере, у меня, но я всё ещё надеялась, очень надеялась, что мне это трудное решение принимать не придётся. Что папа заранее что то решил.

Абакумов в пылу чувств выбежал из кухни, я слышала его шаги в комнате, после чего вернулся, остановился в дверях, на меня посмотрел. Я же с места не двигалась. Сидела и цедила вино из бокала, стараясь не встречаться с Димкой взглядом.

  Ты понимаешь,   начал он с пафосом и возмущением,   ты понимаешь, насколько ты усложняешь ситуацию? Свою собственную ситуацию, ты ставишь под вопрос своё мнение в компании!

  Это почему?

  Потому что, Марьяна!.. Потому что сейчас, именно сейчас тот момент, когда ты можешь поставить себя на один уровень с советом директоров! Я не говорю, что ты сможешь быть выше их решений, это попросту невозможно, тебе не дадут такого шанса. Для этого у тебя слишком мало опыта.

Я кивнула.

  Я знаю. И я не собиралась им противостоять.

  Но сейчас ты можешь отстаивать своё мнение, показать им, что ты чего то стоишь.

Я едва заметно усмехнулась. В бокал. Надеюсь, что он не заметил моей ухмылки.

  Мне лестно, что ты хоть какие то способности во мне видишь.

  Я вижу. Я вижу,   повторил Абакумов высокопарно. – В отличие от тебя. Я единственный человек, Марьяна, который может отстоять твоё мнение, твои интересы в правлении. Они же, как стая гиен. Как только ты дашь им возможность задвинуть тебя в дальний угол, они тут же это сделают. Неужели ты этого не понимаешь?

  Понимаю,   согласилась я.

  Тогда зачем ты это делаешь?

Я на Дмитрия Алексеевича посмотрела.

  Потому что я не имею права думать только о себе. Я должна исходить из интересов компании.

  А я, значит, действую не в интересах компании? – нехорошо ухмыльнулся Абакумов.

Я вздохнула, мне не хотелось спорить с ним, тем более ругаться, но уступить я не могла.

  Я не уверена, что ты справишься,   повторила я.

Димка сплюнул с досады. А затем заявил:

  Ты совершаешь ошибку, Марьяна. Ты упускаешь свой единственный шанс.

  Шанс на что? Влиять на совет директоров? Дима, у тебя нет на них того влияния, в котором ты пытаешься меня убедить. – Я отвернулась от него, посмотрела за окно. – Я хочу послушать их предложения. И подождать оглашения завещания.

Вечер был испорчен. Это понимала я, это понимал Димка, настроение у обоих пропало. Дмитрий Алексеевич дулся на меня, переживал крах своих надежд, даже не надежд, а планов, в успешной реализации которых он был уверен. А я… Я не знаю, что чувствовала. Мне было неловко и неудобно рядом с ним, наблюдать за его недовольством. Мы оба отмалчивались, в какой то момент мне это надоело, и я предложила ему поехать домой.

  Тебя жена ждет, дети,   проговорила я абсолютно ровным тоном. – Поезжай.

Он таращился на меня. В негодовании, и в то же время в сомнении. Стоит ли меня оставлять одну. Пришлось посмотреть на него, встретиться с ним глазами. И повторить:

  Поезжай, Дима. Я не обижусь.

Он переминался с ноги на ногу, после чего сказал:

  Надеюсь, ты скоро придешь в себя. Конечно, потерять отца, это очень тяжело, но надо жить дальше, Марьяна.

Я снова согласно кивнула. Он всё говорил правильно. Только речи его звучали бессмысленно, словно в пустоту.

И всё таки во мне жила какая то надежда, или даже не надежда, а призрачное предположение, что Димка не уйдет, не оставит меня.