А что, Шура хочет меня видеть больше, чем ты? – хмыкнул Давыдов.

А я не стала таиться и честно призналась:

  Да. Шура внуков хочет. И видит тебя потенциальным зятем.

Марат присвистнул.

  Ничего себе. С чего вдруг такая спешка?

  Не знаю. Говорит, папа рад был бы.

  Маш, вы чем там занимаетесь с Шурой вдвоем?

  Планы строим,   ответила я. – Матримониальные,   выговорила я почти по слогам.

  Ты что, пьёшь? – тут же переспросил он.

Я тут же взглянула на бокал вина в своей руке, осторожно спрятала его за занавеску, поставила на подоконник. И со всей искренностью произнесла:

  Я? Нет, конечно.

  Понятно,   выдохнул Давыдов. И сообщил:   Я буду через час.

Я еще не успела выключить телефон, как дверь моей комнаты распахнулась, и я увидела всполошенную, задыхающуюся Шуру. Она дверь открыла, и посмотрела на меня большими, испуганными глазами.

  Марьяна,   выдохнула она, запричитав,   да что же это происходит!..

  Что происходит? – переспросила я.

Шура махнула рукой в замешательстве.

  Там, по телевизору, показывают…

  Что? Шура, говори толком. Что там показывают?

  Так про папу нашего… снова показывают!

Я вздохнула, пробормотала:

  Понятно.

  Марьяна,   Шура, казалось, сейчас подойдет ко мне, вцепиться и начнет трясти от нетерпения. – Мать там твоя, в студии этой!..

  Что? – Вот тут меня и накрыло, то самое предчувствие, которое мучило меня половину дня. И я почему то сразу поверила, мне даже переспрашивать не пришлось. Я торопливо поднялась с кровати, прошмыгнула мимо Шуры и поспешила вниз, в гостиную, где работал телевизор.

С экрана неслись звуки аплодисментов. Таких, знаете, особых аплодисментов, какие слышишь только в скандальных ток шоу. Вроде бы они ничем не отличаются от театральных или каких либо других, но слыша их с экрана телевизора, ты безошибочно определяешь, что за программа в эфире.

Канал, на самом деле, был федеральный. Главный канал страны. Что меня, в принципе, не удивило. Где ещё обсудить моего отца? Я остановилась посреди комнаты, перед телевизором, уставилась на экран. Шура стояла рядом со мной, прижав руку к груди и горестно вздыхая. А я в этот момент смотрела на мать. Та сидела на красном, студийном диванчике, её как раз показали крупным планом, и мне захотелось протянуть руки и вцепиться ей в горло. Жутко думать о том, что я способна причинить вред собственной матери, но в тот момент, как я увидела её на экране, у меня было единственное желание.

Мама выглядела моложавой и горделивой. И смотрела в камеру печальным взглядом. Который ей совсем не шел, кстати. Достаточно яркое платье, правда, весьма сдержанного покроя, красиво уложенные волосы и правильный макияж. Явно постарались гримеры, я лично маму такой никогда не видела. Она смотрела вокруг печальным взглядом, держала спину прямо, вроде бы натужно улыбалась, но я видела, знала, что она наслаждается вниманием к своей персоне в этот момент.

  Как она могла? – проговорила Шура, стоя за моим плечом. – Против собственной дочери пойти!..

Мне на это сказать было нечего, я только сделала глубокий вдох, будто набиралась кислорода, собираясь нырнуть на большую глубину.

  Любовь Витальевна,   обратился к матери франтоватый ведущий. – Значит, это правда, вы первая жена Александра Дегтярева?

Маму снова показали крупным планом, она посмотрела в камеру и кивнула. А ведущего поправила:

  Я – его единственная жена. После нашего развода Саша так и не женился больше.

  Саша,   вновь не сдержала Шура своего возмущения.