Дмитрий Алексеевич поморщился в досаде.

  Марьяна, что она тебе наговорила? Жаловалась? Как всегда плакала?

  Может, и плакала,   согласилась я.

  Она всегда плачет, нельзя на это серьёзно реагировать.

Я на него смотрела.

  От неё муж ушёл, Дима. У неё семья рушится. Думаю, у неё есть повод плакать.

Он замолчал. Димка был возмущён, расстроен, и, судя по всему, не знал, что сказать. Чтобы донести до меня…

  Марьяна, ты должна понять… Оксана такой человек, очень… животрепещущий. Для неё любая проблема, даже самая маленькая – целая трагедия. А я устал в этой бесконечной трагедии жить.

  Ты сам выбирал себе жену.

  Выбирал? – едва ли не выплюнул он. – Она бегала за мной несколько лет, пока мы учились в институте!

У меня вырвался смешок.

  Дима, ты себя слышишь?

  Слышу! – повысил он голос. – Я себя прекрасно слышу! Она мне не оставила шанса, она была везде, где только можно! С тапочками за мной ходила, иногда мне казалось, что если я проснусь утром рядом с другой бабой, то и там будет Оксана, и будет мне завтрак готовить!

  Какой ты несчастный,   согласилась я. – Подумать только!

  Марьяна, я не люблю её. Я люблю тебя.

  И поэтому тебе не хватило смелости сесть и поговорить с ней? О том, что тебя не устраивает, о разводе, о том, как вы будете жить дальше, раздельно? Поэтому ты просто исчез?

  Я никуда не исчезал,   ощетинился он. – Я общаюсь с детьми. Просто с ней я общаться не хочу.

Я головой качнула.

  Так не делается, Дима. Это нечестно.

  Перестань говорить глупости! – разозлился он. – Честно, нечестно! Сейчас не те обстоятельства!

  А какие сейчас обстоятельства? – заинтересовалась я.

Он на меня посмотрел.

  Ты сама знаешь.

  Ты имеешь в виду смерть моего отца?

  И это тоже.

  Поэтому ты всё бросил дома, и побежал ко мне? – Я продолжала наблюдать за ним, за его реакцией, за его мимикой, и мне становилось всё противнее и нестерпимее. – Пока отец был жив, ты не особо рвался всё бросать, а сейчас что? Столбишь территорию?

Абакумов расправил плечи, взглянул на меня с укоризной.

  Марьяна, не говори ерунды. Я бы никогда так с тобой не поступил.

  Почему? – заинтересовалась я. – Потому что не можешь себе этого позволить?

  Как понимаю, ты окончательно решила записать меня в мерзавцы?

Я развела руками.

  Я не знаю, что мне думать.

  Не знаешь? – изумился он. Подступил ко мне, я едва удержалась, чтобы не сделать пару шагов назад. Это было бы слишком показательно, хотя, мне очень хотелось это сделать. – Марьяна, мы с тобой вместе не один год. Мы знаем друг друга, и, по моему, я никогда не позволял тебе подумать обо мне плохо. Я всегда оберегал твой покой, пытался сделать тебя счастливой. Что, не получилось?

Вопрос его был риторическим, думаю, Дмитрий Алексеевич в моём ответе не сомневался, а вот мне показалось неловким, сказать ему, что у него, на самом деле, не получилось. Поэтому я отвернулась и промолчала. Димка воспринял это по своему, подошёл ко мне и сделал попытку обнять.

  Марьяна,   проговорил он мне на ухо. – Пожалуйста, перестань на меня злиться.

  Я не злюсь, Дима.

  Я тебе обещаю, что я всё решу.

Я аккуратно повела плечами, освобождаясь от его рук, отошла на несколько шагов. Набрала в грудь воздуха, и тогда сказала:

  Мне нужно всё обдумать, Дима.

Абакумов нахмурился. Непонимающе переспросил:

  Что обдумать?

  Всё,   веско повторила я.