Шизней пробралась наверх. Она слышала доносившееся издали бормотание маленького транзистора.

«Династия Мугал» раньше была двумя большими эдвардианскими таунхаусами, и во всех комнатах на верхних этажах сохранилась большая часть первоначальной обстановки и оформления, в том числе дверные ручки и замки. В каждой двери был врезной замок. Брат Шизней, Камил, постоянно ругался с матерью на тему личной жизни, и в конце концов начал регулярно использовать ключ от своей двери по назначению. Запертая дверь комнаты Камила никого не удивляла, особенно когда его не было дома.

Брата не должно было быть дома весь уик-энд. Накануне вечером он уехал в гости к своему другу в Бирмингем.

Брат не знал о том, что Шизней ещё год назад нашла другой ключ, подходивший к замку в его комнате.

Убедившись, что поблизости никого нет, Шизней отперла дверь и вошла.

Тусклый дневной свет пробивался сквозь наполовину закрытые занавески. В комнате Камила, как обычно, царил беспорядок — груды одежды, дисков и игр для PlayStation. На стене висело несколько картинок с женщинами в стиле пин-ап. Обнажённые женщины были основной причиной, по которой Камил запретил матери входить в его комнату.

Мистер Дайн лежал там, где Шизней его оставила — он растянулся на неубранной кровати Камила. Потом Шизней постирает простыни. Хотя Камил, может быть, и так ничего бы и не заметил.

Мистер Дайн пошевелился и посмотрел на неё. Он выглядел так же плохо, как накануне ночью, хотя, по крайней мере, его рана перестала кровоточить.

— Всё в порядке, — прошептала Шизней. — Я просто пришла проведать вас. И кое-что вам принесла.

Она держала в руках бутылку минеральной воды, которую взяла из холодильника внизу, немного свежих фруктов и коробку мороженого.

Глава двадцать пятая

От залива дул сильный ветер, но дождь прекратился. Выглянуло солнце, слабое и тусклое, но всё же это было солнце, и небо было высоким и покрытым пушистыми белыми облаками.

День клонился к вечеру, до заката оставался всего час или два. Движение на дорогах уже стало более оживлённым, как всегда по вечерам в пятницу, и автомобили гудели на кардиффских улицах за его спиной.

Одетый, вымытый и побритый Джеймс прошёл по деревянному настилу Оконечности пирса и остановился у ограждения, глядя на Норвежскую церковь и химический завод за Портом королевы Александры. Мимо проплыло водное такси, за которым тянулась дорожка пены.

Он провёл много времени, бреясь и принимая душ в ванной комнате Хаба, и долго смотрел на себя в зеркало. Оба его глаза оставались карими.

— Дышишь воздухом?

Джеймс оглянулся. По пустому причалу к нему шёл Оуэн. Он надел куртку и прятал руки в карманах.

— Пытаюсь отвлечься, — ответил Джеймс.

— Я подумал, что надо пойти поискать тебя. Я закончил с тестами.

— Очень быстро.

— У меня сложилось впечатление, что ты не хочешь, чтобы я долго возился.

— Тогда давай. Сколько мне осталось, доктор?

Оуэн прислонился спиной к ограде.

— Ну, что касается того, что тебя больше всего беспокоило — ты не болен. Ты абсолютно здоров, не считая тех шишек и синяков, которые ты заработал на этой неделе.

— Вообще ничего? Даже никаких предположений нет?

— У тебя удивительно крепкое здоровье, приятель. Я провёл анализы, которые касались практически всех клинических состояний, какие только могли прийти мне в голову: болезни, инфекции, дегенеративные синдромы и так далее. Ты абсолютно здоровый человек. Здоровее меня, и меня это как-то не удивляет.

— Да? И никаких тёмных пятен на моей томограмме головы? Никаких скрытых поражений жизненно важных органов?

— Вообще ничего.