– Не стреляй! – схватил Буй-Тур старика за локоть.

– Глашки там нет, – оскалился Анурий Фокич; волосы на голове у него встали дыбом, в них проскользнула искра. – В кабине двое, но это не Мандель.

– Почему? – не поверил Буй-Тур.

Чужая вимана сделала переворот, ответила водопадом молний, разнёсших с десяток гранитных глыб на дне коридора-ущелья. Однако Гамаюн в очередной раз опередил противника, точно просчитал маневр, отвернул виману от смертоносного залпа и выстрелил в тот момент, когда машина неизвестных недоброжелателей, потерявшая возможность становиться невидимой, показала днище.

Молния вонзилась в льдистое дно «тарелки», и по «льду» мгновенно разбежались чёрные трещины, образуя сетчатый узор, наподобие того, что получается при попадании пули в лобовое стекло автомобиля.

Виману бросило вверх, она перекувырнулась несколько раз, ударяясь попеременно боками об одну и другую стены коридора, косо пошла вниз и врезалась в скопление камней, проделала в них рваную борозду, задымилась.

Буй-Тур ждал взрыва, но его не последовало.

– Кто это нас так встретил?

– Значит, есть кому, – шевельнул усами Анурий Фокич.

– Точно не Мандель?

– Впереди какая-то большая пещера, – предпочёл не отвечать на вопрос Гамаюн. – Механизмы, люди… плюс старый злободуй.

– Кто?

– Не кто, а что: пещера закрыта «чёрной печатью дьявола», не пропускающей непосвящённых.

– Заблокирована.

– Можно сказать и так.

– Снять эту «печать» можно?

– Не знаю.

– Мандель там?

Гамаюн закрыл глаза, пригладил рукой бороду, кивнул:

– Мандель там… и Глаша там.

– Тогда чего мы ждём?

– Я не справлюсь с атакой злободуя. Его носитель сильнее меня.

– Тогда я пойду один!

– Ну-ну, – усмехнулся старик. – Храбрость – великая сила, её надо запретить как психическое оружие.

– Но у них моя любимая… – Буй-Тур спохватился, однако сжал зубы и закончил: – Моя любимая девушка! Я не брошу её!

– Никто не предлагал тебе её бросить. Вместе пойдём, однако. Только помоги мне мысленно. Как говорится, если с первого раза не получится, значит, прыжки с парашютом не для нас.

Гордей нервно рассмеялся, усилием воли успокоился, подставил ладонь.

Гамаюн шлёпнул по ней своей ладонью.

– Представь, что мы пробиваем головой стену.

– Будь что будет!

Вимана устремилась в ущелье, растянувшееся в длину на пять километров, прямое, как разрез кинжалом. Анурий Фокич выключил осветитель, и дальше они летели уже в темноте. Правда, длился этот полёт недолго. Через два десятка километров тоннель стал расширяться и вскоре превратился в череду овальных в сечении полостей, соединявшихся в один «коровий желудок».

Все полости носили следы искусственной обработки – геометрически правильные рёбра, ниши и выпуклости, и большинство было освещено вертикальными люминесцентами, прямыми, как лыжные палки.

В другое время Буй-Тур попросил бы пилота остановиться и рассмотреть интерьеры залов подробнее, но сейчас ему было не до любопытства, нетерпение жгло душу калёным железом, отчего хотелось быстрее нагнать похитителя и вызволить Аглаю.

Последняя полость из десятка ей подобных и вовсе имела технологически завершённый вид.

На её дне расположились вполне современные строения, серые, с виду – литые из бетона: кубы, полушария, пирамиды, – а также металлические фермы, башенки и антенны. Спрятанные в складках дна, среди скал и нагромождений камней, они тем не менее сразу бросались в глаза, освещённые тремя знакомыми фонарями, которыми пользовались люди на поверхности земли для освещения стадионов.