— Послушайте, Софья. Четыре года назад… нет, начну так. Вы плохо знакомы с ситуацией в городе? Плохо? Тогда так. — Он говорил быстро, захлебываясь словами, но без запинки. — Наша семья имеет большое влияние в этом городе. Слишком большое, чтобы кому-то не мешать. Четыре года назад мой отец уже отошел от дел, и всем руководил Назар. Жестко, даже жестоко. Четыре года назад Назара заказали. Но убили отца…

— Почему? — перебила я.

— Случайность. Папа вышел на стоянку к машине в куртке Назара и похожей бейсболке. Снайпер ошибся и выстрелил в отца. Было темно, а папа и Назар очень похожи.

— Какой ужас, — пробормотала я.

— Да. После убийство папы, как это часто бывает, стороны договорились.

— Назар договорился с убийцами отца?!

— Да. Иногда так легче. Он и два его врага обсудили положение, пришли к согласию, и в качестве отступного, Назар потребовал выдать ему киллера.

— Сдали, — утвердительно выдохнула я.

— Нет. То есть, да. Заказ проходил через цепь посредников, киллер лично с заказчиками не общался, его вообще никто в глаза не видел. Но… В общем, кое-что о нем мы узнали. У киллера была странная кличка — Самоед. Он был профи из бывших армейских спецов…

— Тогда почему никто не знал, как выглядит этот Самоед? — снова перебила я. — Если вы все такие влиятельные, то почему не смогли поднять армейские архивы и найти в личном деле фотографию убийцы?

— Пластическая операция, — скупо объяснил Кирилл. — Но мы, вернее, те два типа, что заказали Назара, сумели установить, что у Самоеда есть младший брат — парнишка восемнадцати лет.

Кирилл, вдруг замолчал, скривился, как от зубной боли и сцепил пальцы в замок.

— Что было дальше? — подтолкнула я.

— Брата Самоеда взяли, — тихо и низко произнес Кирилл. — Ужасно трудно об этом говорить, Софья… но иначе вы ничего не поймете. Брата начали колоть…

— Бандиты?

— Нет, что вы, в милиции. Но парень… толи верен был, толи действительно ничего не знал о брате, — Туполев дотянулся до бутылки водки и сделал долгий, булькающий глоток, откашлялся и продолжил: — В общем, для вразумления парня сунули в камеру с уголовниками. На сутки.

— Ну! — Кирилл все время останавливался, и я подгоняла его восклицаниями.

— Уголовники парня опустили. Через два дня он повесился в тюремной больнице.

— О-о-о-ох, — только и выдохнула я.

— Да, — прошептал Кирилл, и его плечи нервно передернулись. — Менты перестарались. А Назар, честное слово, Софья, просил только припугнуть!

— Да-а-а, дела-а-а…

Мы дружно отвернулись к окну, и какое-то время наблюдали как вдалеке, по проспекту проносятся автомобили, проплывают освещенные аквариумы троллейбусов, и пешеходы, оскальзываясь на подмерзшей воде, торопятся домой. Призрак несчастного юноши, виновного только в родстве, повис между нами и, болтая белыми пятками, торчащими из штанин пижамы тюремной больницы, заслонил наши лица. Я всегда считалась впечатлительной девушкой с хорошим воображением.

— Что было дальше? — мой вопрос прогремел, как горошина в детской погремушке.

— А дальше пришли четыре письма под копирку. Каждому, кого Самоед считал причастным…

— Подождите, почему четыре? Если я правильно поняла ваш рассказ…

Кирилл не дал договорить:

— Четвертое письмо пришло капитану, отправившему парнишку в камеру к уголовникам.