Морщинки на лице Йозаса, углубляясь и разглаживаясь, в точности выдавали его чувства. Он потерянно смотрел на фотографию в моих руках. Не понимал, зачем я его перебила.

– Вы правы, – сказал Йозас. – Результат впечатляет. Состояние дома было плачевным, и Александр Васильевич отдал немало сил, чтобы его восстановить.

Я как одержимая затрясла головой. Мой вопрос прозвучал странно, ведь Йозас не видел, да и не мог видеть папину карточку, потому что никогда не заглядывал к нам в «Ратсхоф». Пришлось быстренько объяснить ему, в чём дело.

– Ах вот оно что! – Йозас повеселел. – Простите, я не слышал о той открытке из Кырджали. И, боюсь, не скажу, как она попала к Игорю Александровичу. Совершенно не представляю. Наверное, ваш папа… Нет-нет, даже не возьмусь гадать. И могу представить ваше смятение. Значит, наш разговор получится чуть более… интимным, если позволите так выразиться. Я до последнего сомневался, а теперь точно вижу, что вы не знаете.

– Не знаю чего? – с придыханием спросила я.

– О, если вы захотите обсудить это с глазу на глаз…

– Говорите!

Мой призыв прозвучал чересчур порывисто, и я постаралась его смягчить:

– Пожалуйста, говорите.

– Разумеется, – с улыбкой кивнул Йозас. – Видите ли, Александр Васильевич Смирнов был вашим родным дедушкой.

Настя тихонько ойкнула. Гаммер, огорошенный, уставился на чёрно-белый снимок Гнезда, словно по виду его обрушенных стен и просевшей крыши мог рассудить, говорит ли Йозас правду. А я приняла его слова на удивление спокойно. Даже не дрогнула. И только молча ждала, когда он продолжит.

– Мне очень жаль, что вы узнаёте об этом от меня, в общем-то, чужого вам человека, но таково уж Гнездо стервятника – тут всегда случались невероятные вещи. Да, раньше дом называли так. Гнездо стервятника. Но простите, я отвлёкся. Это от волнения. Лучше бы, конечно, Александру Васильевичу лично рассказать вам о вашем родстве, но сами понимаете…

– Мой родной дедушка живёт на Украине, – промолвила я.

– О да, после развода, а развелись они с Нинель Сергеевной, если мне не изменяет память, в девяносто втором году. Кажется, не изменяет. Точно, в девяносто втором! Так вот Александр Васильевич после развода какое-то время действительно жил на Украине, в Харькове и в своём родном селе, то есть в Россоши, но довольно быстро перебрался в Калининград и основал там небезызвестную судоремонтную компанию «Варягъ».

Йозас заговорил о «Варяге», и я ему не мешала, хотя успехи Смирнова в бизнесе меня не интересовали. Я едва слушала. Пыталась собраться с мыслями и подготовить вопросы, а в итоге повторяла себе слова Глеба: «Ты не знаешь всей правды, поэтому не торопись с выводами».

– Нинель Сергеевна с вашим папой тогда жили в Полесске, и Александр Васильевич не думал, что его переезд в Калининград повлечёт за собой… неловкость. Однако Нинель Сергеевна вскоре вышла замуж за вашего нынешнего дедушку – к сожалению, не припомню его имени – и сама неожиданно переехала в Калининград.

– Почему они развелись? – спросила я.

– Ох, тут я ничего не скажу. То есть хотел бы, но, как ни печально, сказать мне совершенно нечего.

Йозас явно предпочёл бы ограничиться деловой беседой о лабиринте мертвеца, а не распутывать клубок чужих семейных историй, но посмотрел на меня с искренним сочувствием.

– Александр Васильевич редко говорил о первой семье, и всё, что я знаю, собрано за долгие годы буквально по крупицам. И собрано, смею вас заверить, без какого-то умысла.