|
– Она принадлежит моим молодым постояльцам. – У вас записаны их имена? – Да, они заполнили листок. Снова заговорил врач: – Знаете, эта женщина убита. Каким орудием? – Бритвой. Ей перерезали горло. А дождь все лил и на машину, и на труп, и на темные фигуры, суетившиеся в серых сумерках рассвета. Затарахтел мотоцикл. С него соскочил бригадир. – Машина уже не принадлежит господину Добуа, с которым я только что говорил по телефону. На прошлой неделе он продал ее хозяину гаража у заставы Майо. – А что заявил этот хозяин? – Я звонил в гараж. Машина перепродана три дня назад молодому человеку, который заплатил наличными. По этой причине имя его не было нигде зарегистрировано. – Но ведь у меня же записано имя! – в нетерпении воскликнул хозяин, считая, что ему не уделяют достаточного внимания. – Пройдем ко мне в гостиницу, и я… Подошел рыжий человек, редактор единственной в Монтаржи газеты и корреспондент одной из крупных парижских газет. Неизвестно, как он сумел раздобыть материал, потому что Мегрэ сразу отшил его, и капитан Пийман тоже. Это, однако, не помешало ему занять на целых пятнадцать минут телефонную кабинку гостиницы. А через час уже множество репортеров наперебой совали свои удостоверения жандарму, который преграждал вход в гостиницу любопытным. Среди них были и фотографы, карабкавшиеся на столы и стулья и снимавшие всех подряд без всякой связи с происшедшей драмой. Мегрэ получил ответ из Парижа по телефону. – Сюрте согласна. Поскольку вы оказались на месте, ведите официальное дознание. В течение дня к вам на подмогу прибудет инспектор с улицы Соссэ. Да, действительно, странная история! И гостиница тоже странная, непонятно почему стоявшая как раз там, где шоссе делает резкий поворот! Мегрэ успел узнать, что за пять лет уже третья машина падала в Луэн на этом самом месте. Два первых случая были не столь загадочны: машины мчались на большой скорости, не предусматривавшей поворота, и, не сумев свернуть вовремя, на полном ходу сорвались в реку. В одной утонула семья в пять человек; в другой была только одна жертва. Да, гостиница не зря получила такое название, к тому же в воскресенье, на Троицу, здесь из за своих личных горестей утопилась молодая женщина, в то время как ее супруг мирно сидел с удочкой всего в ста метрах от нее. «Приют утопленников»! Достаточно было бросить взгляд на телефонную будку, куда по очереди входили журналисты, и становилось ясно, что еще до вечера она прославится на всю страну. …Тайна «Приюта утопленников»… Преступление у «Приюта утопленников»… Труп в багажнике… Загадка серой машины… Невозмутимый, тяжеловесный Мегрэ курил свою трубку и с аппетитом ел огромный сандвич с ветчиной, запивая его пивом. Без всякого любопытства взирал он на эту обычную суматоху, которая всегда осложняет работу полиции. Среди всех толпившихся здесь людей его интересовали только двое: судовщик с «Прекрасной Терезы» и шофер грузовика. Судовщик явился к нему и почтительно начал: – Вы знаете, нам дают премию за скорость. Мне нужно было отчалить сегодня на рассвете. Так что, если можно… – Где вы должны разгружаться? – На набережной Турнель в Париже. Нам еще целый день плыть по каналу. И почти столько же по Сене. Доберемся только послезавтра к вечеру. Мегрэ заставил его повторить свои показания. – Мы поужинали, и жена уже улеглась. Я тоже собирался лечь, но услышал какой то чудной шум… Из нашей каюты не очень то разберешь… Я высунул голову из люка, и мне показалось, будто зовут на помощь. – Какой был голос? – Да трудно сказать. Дождь стучал по железной обшивке палубы. Голос доносился издалека. – Голос женский или мужской? – Да, пожалуй, мужской! – Сколько прошло времени после первого шума, который вы услышали? – Трудно сказать – я разувался, надевал шлепанцы… – Что вы сделали потом? – Не мог же я выйти в шлепанцах. |
