Забавно—учитывая мое воспитание—как часто я думала о Стоунхарте в таком русле. Сколько женщин мечтают оказаться на моем месте? Сколько женщин готовы подвести жизнь под черту контракта, чтобы урвать хоть минуту внимания Стоунхарта? Слишком много, я знаю точно. Как, например, секретарша, которую он трахал.

Мои мысли приходят в ступор. Волна тошноты и отвращения нахлынывает на меня. Одна вещь, которую мы никогда не обсуждали всерьез, это то, что я увидела той ночью в его кабинете.

Делить лимузин. Делить кровать, делить мою жизнь. Делить венерическую болезнь.

- Ты чист? - выпаливаю я, не задумываясь.

- Прости?

- Ты показывал мне анализ крови лишь единожды, - говорю я.

Я бесчисленное количество раз думала о том, что он трахает меня без презервативов. Каждый раз. Сколько женщин у него было с тех пор?

- Это было довольно давно. Ты по-прежнему чист?

Его рот образует тонкую линию.

- Всё дело в Анжелике, не так ли?

- Просто ответь мне, черт возьми!

- Нет, - рычит он. - Не раньше, чем ты расскажешь мне, почему теперь, за всё время ты поднимаешь это.

- Потому что я хочу знать, Джереми! - раздраженно восклицаю я.

- Ты должна знать, что я хочу, чтобы ты была здорова.

- Я не об этом у тебя спрашивала! Просто ответь мне на один вопрос. Пожалуйста. Я должна знать. Для моего душевного спокойствия.

- И если я не чист? - бросает вызов он. - Если нет, что от этого изменится? Ничего!

В его голосе присутствует гнев и ярость, чего я никогда не слышала раньше.

- Ты по-прежнему будешь моей, Лилли. Твое тело по-прежнему будет принадлежать мне. Ты будешь принадлежать мне на протяжении действия всего контракта, пока не выплатишь долг. Не забывай этого. Не смей забывать этого.

- Как я могу забыть? - выплевываю я и тяну ошейник. - Эта штука всё еще на месте, ведь так? И он останется настолько, насколько ты сам решишь. Это постоянное напоминание о том, что я не твоя любовница. Не твоя женщина. А твоя пленница.

- Пленница по своей собственной воле, - огрызается он. - Ты подписала контракт, Лилли, не я. Я дал тебе выбор.

- Голод? - смеюсь я. - Умирать в темноте? Это то, что ты называешь выбором, Джереми?

- Ты ревнуешь. Вот из-за чего всё это. Ревность. Боже! Я думал это в прошлом, Лилли!

- Ревную? - издеваюсь я. - К кому? Тебе и твоим шлюхам?

- ВСЕГО ЛИШЬ ОДНА! - кричит он.

Тишина, что следует дальше, оглушает.

Возглас Джереми звучит, как раскат грома. Впервые я слышу, как он поднимает голос. Впервые я вижу, как он теряет контроль.

Кажется, он удивлен также, как и я. Он тяжело дышит. Его волосы находятся в беспорядке. С каждым выдохом его ноздри раздуваются.

Вдруг я чувствую себя очень маленькой, уязвимой, и очень, очень одинокой. Я начинаю плакать.

Я не знаю, что на меня нашло. Прежде я никогда не была такой эмоциональной. По крайней мере не на людях.

- Дерьмо, - тихо говорит Стоунхарт. - Дерьмо, Лилли, мне очень жаль.

Он начинает двигаться ко мне.

- Я...

- Не надо, - говорю я и тру глаза. - Не извиняйся. Я в порядке. Всё хорошо. Просто...не подходи ближе, хорошо? Не сейчас.

Стоунхарт игнорирует мою просьбу и смещается в мою сторону. Движения не хищника. А глаза мягкие. Я смотрю в сторону. Я ненавижу, когда он вот так смотрит на меня. Я ненавижу, когда кто-либо вот так смотрит на меня.

Всхлипывая, я стараюсь остановить глупую икоту, чтобы не выглядеть жалкой. Я быстро моргаю, пытаясь стереть слезы.

Внезапно я чувствую руку Стоунхарта, обвивающую мою талию. Он притягивает меня к себе, не применяя при этом силу.

Я сопротивляюсь сначала, но...ему удается уговорить меня быть ближе.

Я не понимаю, как это произошло, но в итоге я оказываюсь прижатой к его телу. Жесткое и твердое, и как бы мне не хотелось этого признавать, успокаивающее.