— И, когда, наконец, разразилась Атомная война, — подхватил профессор Фаннинович с почти злорадным волнением (ну, уж теперь-то монокль вылетит наверняка!), — Россия, Китай, Франция, Англия, Черная Африка, моя собственная разделенная и измученная историческая родина и все окружение Техасского Бункера были разбиты, изуродованы, разнесены вдребезги, здесь уютно выжил мужественный дух Ассирии, Македонии, Рима, Баварии и доблестных буров!

Тут тик все-таки совпал с заключительным взвизгом, и монокль выпал. Но к некоторому моему разочарованию Фаннинович ловко поймал его в левую ладонь и мгновенно водворил на прежнее место.

Тем временем я сделал первый из трех глотков, которыми ограничиваю употребление спиртных напитков — очень маленький глоток, так как жидкость оказалась крепкой — и дважды затянулся марихуановым дымом, которого прежде ни разу не пробовал. Вскоре меня охватило приятное убеждение в радости бытия, а все, что я видел и слышал вокруг, начало аранжироваться в симфонию, и даже позвякивание монет мэра Берлсона идеально вплелось в общий великолепный ритм. Сначала, признаюсь, было нечто зловещее в согласованных движениях и звуках, снимавших напряжение власть имущих: ТИК… звяк-звяк… пальцы почесывающие… пальцы выдавливающие… еле слышный щелчок большого и указательного пальцев… ТИК. Но вскоре и это все утонуло в общем блаженном хороводе.

— Сеньор Ла Крус, — заговорил мэр Берлсон, — я не сомневаюсь, что вы из космоса. Да и как же иначе, когда я вижу это прекрасное устройство, без которого земное тяготение оказалось бы вам не под силу. Однако "Крокетт" в вашем имени и ваш рост наводят на мысль, что вы по происхождению техасец, получивший гормон. Гормон же этот сверхсекретен, сэр. Низшие слои общества и остальной мир еще не настолько выросли, чтобы им можно было вверить корпулентность. Нам бы не хотелось думать, сэр, что длинноволосые Циркумлуны знают его тайну.

Я ответил словами мечтательными и поэтическими, но произнесенными безупречно в смысле дикции и, естественно, глубоким басом:

— Род мой, бесспорно, мог произойти из Техаса. Хотя точных доказательств нет, ибо мой дед вознесся в Мешок из Испанского Гарлема города Нью-Йорка. Тем не менее "Крокетт" в моем имени несет в себе намек, а линии наследственности сплетаются в таинственные извивы, столь же прихотливые, как изгибы вон тех облаков, что плывут наверху, чаруя наш взгляд. Но что до вашего опасения, мэр, то успокойтесь: в невесомости человеческий рост, свободный от оков тяготения, совершенно неограничен. Мой дед был худощав и высок, мой отец еще более худощав и высок, а я — еще более. Моя мать также порядочного роста, хотя ей благоугодно было стать жирнячкой.

Уже начинало смеркаться, однако все вокруг меня казалось удивительно, сверхнормально ясным и четким до малейшей детали.

Я сделал еще один малюсенький глоток. янтарной жидкости, но сигарету положил на поднос: даже такой дозы было более чем достаточно для моей утонченной физиологии. То же, впрочем, относилось к любым лекарственным средствам. Мои чувства достигли высшей гармонии — к чему же ее портить? Я испытывал удивительное физическое блаженство и покой. Левую титановую пятку я поставил на правый титановый предохранитель конца стопы, то есть для удобства скрестил ноги, взяв пример с кое-кого вокруг, и продолжал:

— И все же я чувствую себя здесь как у себя дома, то есть я техасец по духу, если не по происхождению.