– Мы вернемся, – задумчиво сказал он, глядя на проплывающие мимо бесчисленные острова архипелага – маленькие и большие, лесистые и голые, седые от птичьего помета.

Мила обреченно кивнула. Скоро надо идти ужинать, но она покачала головой – нет аппетита.

– Отведи меня в каюту, Арон.

Бледное, с синевой, лицо, голубые губы… может, у нее морская болезнь? С чего бы – бутылочного цвета море зеркально-спокойно, никакой волны, если не считать убегающего к континенту пенистого клина за кормой.

Арон выбрал самое дешевое блюдо, быстро поужинал и вернулся в каюту.

Мила спит. Сипящее, со свистом дыхание.

Он закрыл глаза – опять он на корабле, и опять у него больной спутник. Только не отчим, а жена.

И на этот раз дело серьезнее.

Через два дня они вернулись в Москву. Дочь Полина уже ждала их на Ленинградском вокзале. На ней легкая куртка – в Россию тоже пришла весна.

Арон тяжело выходит из вагона, помогает Миле. Они долго обнимаются с дочерью, будто прошло не несколько дней, а по меньшей мере год.

Опять начинаются поиски лекарств, на которые уходят все деньги. И кислород, кислород…

В конце июня он опять позвонил сестре, но вместо нее ответил кто-то из персонала:

– Нет, Грета Фред больше у нас не живет. Она ушла.

Он сначала не понимает:

– Куда ушла?

– Она скончалась. Упала в ванной и умерла.

Он медленно положил трубку.

Сестра умерла… Значит, и для Милы надежды нет.

Прошло еще десять месяцев. Миле с каждым днем становилось хуже. Она напоминала тонущего – долгие судорожные вдохи, когда удается вынырнуть на поверхность.

И он бессилен ей помочь.

Двадцатого февраля девяносто девятого года она умерла.

А через два месяца после похорон он опустошил и свою, и Милину сберкнижки и сел на самолет. Купил в Стокгольме старый «форд» и поехал на Эланд.

Комната Греты уже готова для нового жильца. Все чисто прибрано, похоже, даже сделали какой-то косметический ремонт – слегка пахнет краской. Где ее вещи? Минуточку.

Любезная медсестра тут же принесла небольшую картонную коробку.

Ничего ценного. Он отобрал несколько семейных фотографий. Он сам, маленький и испуганный. Мама Астрид.

Дверь соседней комнаты открыта. На двери табличка – «БАЛЛ». В комнате сидят двое мужчин, старик и еще один, помоложе, но похожи друг на друга как две капли воды. Никаких сомнений – отец и сын.

– Вы знали соседку?

– А кто спрашивает?

– Меня зовут Арон. Арон Фред.

– Родственник Греты, – поясняет старик сыну. – Той, что упала.

В последних словах прозвучала какая-то неуместная насмешка, и Арон напрягся.

– Я ее брат, – произнес он с нажимом.

– А я – Балл, – скрипучим голосом представился старик. – Ульф Балл. А это мой сын Эйнар.

Арон кивает. Наверное, показалось. Никакой насмешки. Старик серьезен.

– Я родственник Клоссов.

При этом имени по лицу младшего Валла пробегает тень. Арон решительно входит в комнату. Решимости ему не занимать – он солдат. Солдат невидимого фронта. На невидимом фронте нерешительным делать нечего.

Арон кивнул:

– И Грета тоже погибла. И Мила.

Они яростно смотрели друг на друга. В свете ламп глаза ее то и дело вспыхивали красноватым мерцающим огнем, отчего взгляд казался опасным, даже дьявольским. У меня тоже, наверное, такие глаза, устало подумал Арон.

– Садись, – приказал он опять.