— Мне страшно подумать, — сказала миссис Верити, — какая теперь у меня будет грязь и беспорядок.

— А вы не думайте, — сказала миссис Харрисон. — Давайте отложим все до утра. А тогда возьмемся за дело с новыми силами.

Как всякий кризис, пожар вызвал отклики отовсюду. Во время пожара люди вышли из обычной колеи и вели себя иначе, чем всегда. Утром волнение улеглось. Зато проблемы вздымались как горы.

— Вчера я разговаривала с миссис Трапп, — сказала с удивлением миссис Верити. — А ведь мы с ней не разговариваем вот уж пятый год, с прошлого Рождества. — Она посмотрела через улицу на свой дом и вздохнула. — Я долго еще не приду в себя. Крышу надо перекрывать. А пока придется пожить у сестры, в Оксфорде.

Джеймсу тоже было над чем подумать. Его угнетала мысль о последнем послании Томаса Кемпе. Он чувствовал там какую-то мольбу. Не приказание на этот раз, а мольбу. А он, Джеймс, ничего не предпринял, и этот пожар был неким жестом отчаяния. Но что он мог сделать? Чего хотел от него колдун?

Над этим он раздумывал и по дороге в школу. На углу ему встретился Саймон. И Саймон возбужденно заговорил о пожаре.

— Правда, что ты первый заметил?

— Угу, — сказал Джеймс.

— Эх, вот бы мне! А ты чего такой недовольный?

— Понимаешь, это опять он, — сказал Джеймс. — Это все он наделал.

— Твой призрак?

Джеймс утвердительно кивнул.

— Ты в самом деле так думаешь? — спросил Саймон и осторожно добавил: — А вот пожарные что-то говорили про масляный нагреватель, на верхнем этаже. Будто миссис Верити не выключила его, а окно распахнулось, и получился сквозняк.

— Пусть думают так, если хотят, — сказал Джеймс. — Никто им не мешает. — Он глубоко засунул руки в карманы и быстро пошел вперед — один.

Это был день столетнего юбилея. В школе все было по-праздничному, и целый день приходили гости. Жители Лэдшема шли посмотреть выставку, посетить школу и поговорить с детьми. Джеймсу, как и другим старшим школьникам, было поручено водить посетителей по выставке, а также рассказывать, чем школьники заняты сейчас. Он долго объяснял математическую задачу одной старой даме, которая была не в ладах с десятичными дробями и заявила, что нынешние школьники умеют делать прямо-таки чудеса. Не меньше времени потратил он на мистера Долтона из паба, который, как оказалось, очень интересовался Древней Грецией. Но все это время часть его мыслей была далеко. От него что-то требовалось, а он не знал, что именно. Он должен был что-то сделать, а он не знал — как. Он смотрел на портрет Арнольда, взывая о помощи, но на портрете был только благожелательный мистер Арнольд Лакетт с золотой цепочкой от часов поперек живота.

Когда он оставался один, разглядывал старые, потемневшие фотографии и пытался угадать, которая из торжественно-серьезных маленьких девочек в белых фартучках могла быть миссис Верити, он чувствовал Томаса Кемпе рядом с собой. Колдун ничего не разбил и не хлопал дверями, но Джеймс чувствовал, что он тут. В воздухе ощущалось напряжение, он как-то уплотнялся, но так было только для него, потому что люди вокруг двигались и разговаривали как ни в чем не бывало. Торопливо прошел мистер Холлингс; заплакал какой-то малыш; кто-то через весь зал окликал друзей. «Чего ты хочешь?» — мысленно спрашивал Джеймс. Томас Кемпе сделал из воздуха валик, упругий, как морская волна, оттеснил Джеймса от стола и подтолкнул в классную комнату, к его собственной парте.