Я снова остановилась на пороге, ощутив все еще висящий здесь запах смерти. И решила, что Елизавета Аркадьевна таким образом наказывает меня за то, что я не рассказываю ей о том, что происходит. Придется очистить порог самой или в течение следующих нескольких месяцев вспоминать о смерти Мака всякий раз, как приду домой.

Я открыла дверь, по‑прежнему думая о Маке, и на мгновение позже, чем следовало, поняла, что чувства все это время пытались мне сказать. Сумела только опустить подбородок, чтобы человек, стоящий за дверью, не смог вцепиться мне в горло, как нацеливался, но все же его рука ухватилась за мою голову.

Я резко повернулась в его захвате, так что оказалась лицом к нему, собрала все силы и резко ударила в нервный центр на поверхности большой мышцы бедра. Он выругался, хватка его ослабла, я высвободилась и начала драться по‑настоящему.

Мой стиль карате – шисей кайкан – предназначен для солдат, которым противостоит множество противников, и это оказалось хорошо, потому что в моей гостиной было трое. Один из них вервольф – в человеческом облике. У меня не было времени на раздумье – только на оборону. Я нанесла несколько неплохих ударов, но вскоре стало очевидно, что эти люди изучали науку насилия гораздо дольше меня.

К тому времени как я поняла, что единственная причина, по которой я все еще на ногах и сопротивляюсь, в том, что они изо всех сил стараются не причинить мне вреда, вервольф один раз сильно ударил меня в диафрагму и затем, когда я пыталась вдохнуть, бросил на пол и прижал.

– Сломала мне еб…

– Здесь дамы, – укоризненно заметил тот, что держал меня непреодолимой хваткой, которая одновременно была мягка, как у матери, держащей ребенка. В голосе его звучал тот же тягучий акцент, который иногда проскальзывает у Адама. – Никаких ругательств.

– Сломала мне проклятый нос, – сухо и немного приглушенно – вероятно, из‑за сломанного носа – поправился первый.

– Залечится. – Он не обращал никакого внимания на мои попытки освободиться. – Еще кто‑нибудь ранен?

– Она укусила Джона‑Джулиана, – снова сказал первый.

– Любовный укус, сэр. Все в порядке. – Говоривший откашлялся. – Прошу прощения, сэр. Мне не приходило в голову, что у нее есть подготовка. Она застала меня врасплох.

– Под мостом бывает вода. Учись, парень, – усмехнулся вервольф. Потом наклонился и голосом, от силы которого дрожь пробежала у меня по спине, произнес: – Поговорим немного, ладно? Мы не хотим причинять тебе вред. Если бы не сопротивлялась, не имела бы этих синяков по всему телу. Если бы захотели, мы могли бы гораздо серьезней отделать тебя.

Я знала, что он прав, но это не делало его моим лучшим другом.

– Что вам нужно? – спросила я как можно спокойнее, прижатая к полу этим незнакомым вервольфом.

– Хорошая девочка, – одобрил он. Я же смотрела на пол, где между диваном и столом, примерно в двух футах от моей левой руки, лежал кинжал Зи. Должно быть, выпал, когда я ночью спала на диване.

– Мы здесь не для того, чтобы навредить тебе. Это первое, что ты должна знать. Второе – волки, которые следили за твоим домом и домом сержа, отозваны, так что тебе никто не поможет. Третье… – Он замолчал, наклонил голову и сделал глубокий вдох. – Ты оборотень? Не вервольф. Запах не тот. Я думал, может, кошка – у меня никогда не было кошек, но от тебя несет шерстью и охотой.

– Дедушка?

– Все в порядке, – успокоил вервольф, – она не причинит мне вреда. Кто ты, девочка?

– Разве это так важно? – спросила я. Он назвал Адама сержем – сержантом?

– Неважно, – ответил он, перестал прижимать меня и отпустил.