– Адам говорил, что Мака убили, как только он открыл дверь, – сказала я.

– Джерри так много говорил им о том, как опасен Адам, что они стали стрелять, еще не проверив, кто там. – В голосе Джона‑Джулиана звучало легкое сожаление – мне показалось, скорее из‑за несуразности такого поведения, чем из‑за смерти Мака.

– Вы знали Мака? – спросила я, глядя на кинжал Зи, потому что не хотела, чтобы они поняли, как я разозлилась. Но, конечно, вервольф это почувствовал.

– Нет, – ответил Дэвид. – Мы прилетели сюда в прошлый понедельник в конце дня. – Он оценивающе взглянул на меня. – И были здесь, когда один из наемников Джерри, человек, прибежал к нам страшно испуганный.

– Он заявил, что кто‑то прикончил его партнера, – добавил Джон‑Джулиан, тоже глядя на меня. – Демон.

– Не демон. – Я пожала плечами. – Не требуется демон, чтобы убить неподготовленного, только что укушенного нового волка, слишком глупого, чтобы остаться в живых. Я старалась подавить гнев: не их вина, что они не знали Мака. Посмотрела на них и поколебалась: может, и их.

Теперь я была склонна им верить. Отчасти потому, что их слова казались правдивыми, хотя я недостаточно хорошо их знала, чтобы быть уверенной. Отчасти оттого, что я помнила, каким голосом Адам говорил о Дэвиде Кристиансене.

– Позвольте рассказать вам о Маке, мальчишке, который умер на моем пороге. – Я поведала им о Перемене, о чикагском Альфе, который продал паренька Джерри, и об экспериментах с наркотиками.

– Мы видели только ружья со шприцами, – промолвили Джон‑Джулиан. – Но два выстрела убили молодого волка – а в Адама они выстрелили пять раз, прежде чем смогли его связать.

– Выходит, наш метаболизм ослабляется серебром, а тем временем ДМСО быстро разносит наркотик по кровеносной системе? – спросил Дэвид. – Значит ли это, что кто‑нибудь может просто заменить кетамин чем‑нибудь другим?

– Я не врач, – ответила я. – Но похоже, это что‑то действует на волков.

– Может, это что‑то и нужно было Джерри и он его проверял? – предположил Дэвид. – С настоящей стаей не сработало бы, но среди одиноких волков, отклонившихся в своем поведении от нормы, и наемников, которые помышляют только о работе, – о пленниках никто и не подумает. Там не оказалось никого, что почувствовал бы потребность их защитить.

Так устроены вервольфы: инстинкт велит им подчиняться доминантам, а тем, в свою очередь, инстинкт приказывает защищать тех, кто слабее их. Это природная организация равновесия в стае.

– Не все одинокие волки таковы, – возразил Коннор. Дэвид улыбнулся.

– Спасибо. Но вервольфы нуждаются в стае. Немногие похожи на меня: мы слишком ненавидим то, кем стали, чтобы жить в стае. Но большинство одиноких волков – те, кого не принимает сама стая. – Улыбка его стала мрачной. – У меня есть своя стая, Коннор. И это не просто стая вервольфов… – Дэвид посмотрел на меня. – Остальных членов стаи я оставил с Джерри, чтобы они приглядывали там за ситуацией. Нас шестеро. Небольшая стая, но сплоченная. Большинство волков, которые слишком долго живут вне стаи, в конце концов слегка сходят с ума. Наемники в этом отношении на них похожи. Наемник, который работает один, обычно делает это, потому что никто с ним не имеет желания сотрудничать: он либо глуп, либо спятил, а такие обычно быстро умирают.

– Я бы не хотела с таким встретиться, – заметила я, и тут раздался телефон. – Простите, – сказала я, порылась в карманах и нашла телефон, который чудесным образом уцелел.