Когда опасность миновала, Бобби свернула с дороги в укромную ложбину и остановилась. Распахнув дверцы, все трое выбрались из машины и растянулись прямо на земле.

– Кто‑нибудь ранен? – спросил Нат.

– Меня, кажется, задело, – отозвался Фред и поморщился.

– А меня нет, – сказала Бобби равнодушным голосом.

Нат подполз к журналисту и внимательно осмотрел простреленную навылет полу его дорогого пиджака. Пуля прошла сквозь ткань, едва оцарапав кожу.

– Ничего, жить будешь, – сказал Нат.

Бобби снова разрыдалась.

– Кому‑нибудь нужно стимулирующее? – Фред достал из кармна прозрачную пластиковую коробочку и вытряхнул на ладонь несколько бело‑голубых капсул.

Бобби взяла одну и отправила в рот.

– Что это такое? – спросил Нат, качая головой. Ему вовсе не хотелось глотать неизвестный наркотик.

– Откуда я знаю? – Фред пожал плечами. – Мне известно только, что через пару минут ты будешь чувствовать себя намного бодрее.

Фред тоже проглотил капсулу и сел неподвижно. Глаза его были закрыты, словно он медитировал. Бобби перестала плакать и сидела, слегка покачиваясь, не замечая ничего вокруг. Так прошло несколько минут, потом глаза Фреда внезапно открылись.

– Мне нужно позвонить в редакцию, узнать последние новости.

Нат ничего не ответил. Отойдя в сторону, он снова лег на траву. Он смертельно устал и пытался заснуть, но не мог. Свинцовая тяжесть сдавила грудь, и он не в силах был пошевелить ни рукой, ни ногой. Должно быть, подумалось ему, смерть брата‑близнеца подействовала на него сильнее, чем он сознавал. Наверное, ему все‑таки следовало принять одну из этих бело‑голубых пилюль, но с другой стороны, кто знает – может, от этих таблеток ему стало бы еще хуже.

С трудом повернув голову, Нат посмотрел вниз – на раскинувшийся у подножия холмов пыльный поселок. Над тем местом, где был дом Бобби, поднимался столб густого бурого дыма.

Кажется, он все‑таки задремал, потому что его разбудил Фред. Наклонившись над Натом, он тронул его за плечо.

– Скажи, тебе знаком некий Альберт Нойес? – спросил журналист так беззаботно, словно они выехали просто на загородную прогулку.

– Я встречался с ним в Вашингтоне. А что?

– Этот человек пытался связаться с тобой через нашу редакцию. Он оставил адрес. Я только что ему позвонил, и он попросил отвезти тебя к нему. Альберт Нойес сказал, что не хочет говорить по телефону – у него есть для тебя очень важные новости.

77

– …И вся‑то моя вина состояла в том, что обо мне упоминалось в статье, в которой критиковалось правительство. Я даже не писал  эту статью, но власти все равно аннулировали мою журналистскую лицензию. Целых три года я не мог работать. Не мог ездить по стране. Чего я только ни делал, чтобы вернуться в строй, но меня специально гнобили – давали только самую пустячную работу. Теперь‑то положение изменилось, и все благодаря тебе. У нас ведь как? Журналист, который раскопал сенсацию, становится общественной фигурой; его имя у всех на слуху, и власти уже не могут проделать с ним такую штуку, какую проделали со мной. Это раньше я был никто, а теперь – ого‑го! Попробуй‑ка меня тронь!

В таком духе Фред говорил уже несколько часов подряд и никак не мог остановиться. По‑видимому, собственная ерсона занимала его больше всего на свете. Нату не верилось, что человек может с таким упоением рассказывать о себе и своей карьере – особенно после того ужаса, через который им так недавно пришлось пройти. Очевидно, бело‑голубая таблетка, которую проглотил Фред, подействовала и на его речевые центры, поскольку болтал он не переставая.