Вилли (жадно). Спасибо.

Рокки (резко). Хватит! Хватит! (Хватает бутылку.) Я тебе не сказал: прими ванну! (Показывает бутылку Ларри, возмущённо.) Ты только посмотри! Больше стакана выдул!

Ларри (глянув с жалостью). Оставь ты в покое этого несчастного. Двести грамм этого динамита одним глотком его временно оживят, если не убьют.

Рокки (пожимает плечами и снова садится). Мне-то всё равно. Не моя выпивка.

Джо (сонно мигая). Чья выпивка? Давай сюда. Неважно, чья. Где Хикки? Что он, ещё не пришёл? Сколько времени, Рокки?

Рокки. Уже скоро открывать. Пора тебе подметать.

Джо (лениво). Наплевать, сколько времени. Если Хикки не пришёл, Джо снова спать пора. Мне снилось, что Хикки входит в дверь, откалывает одну из своих дежурных шуток, размахивает большой пачкой денег, и что мы все будем пьяные две недели подряд. Просыпаюсь — и нет такого везения. (Вдруг широко открывает глаза.) Погоди-ка, погоди-ка. У меня идея. Слышишь, Ларри, как насчёт этого молодого мужика, Пэррита, который вчера тут тебя навещал и снял комнату? Как насчёт него?

Ларри. Спит у себя в комнате. Нет, Джо, на него надеяться нечего. У него денег нет.

Джо. Это он тебе сказал? Мы с Рокки лучше знаем. У него была пачка денег, когда он платил за комнату, правда, Рокки? Я видел.

Рокки. Случайно засветил её, а потом попытался быстренько спрятать.

Ларри (удивлённо и неприязненно). Вот как!

Рокки. Ну да, я решил, что ему здесь не место, но он сказал, что он твой приятель.

Ларри. Врёт он. Если бы он не сказал мне, кто он, так я бы его и не узнал. Я был приятелем с его матерью много лет назад на Западном побережье. (Он колеблется, затем продолжает тихо.) Читали в газетах о терракте на Западном побережье, в котором погибло несколько человек? Так вот, единственная женщина, которую за это арестовали, Роза Пэррит — это его мать. Скоро будет суд, и засудят точно. Ей, я думаю, дадут пожизненное заключение. Я вам всё это говорю, чтобы вы знали, почему Дон ведёт себя странно, и не набрасывались на него. Ему, небось, сейчас нелегко. Он у неё единственный.

Рокки (кивает, затем задумчиво). Что ж он не там, рядом с ней?

Ларри (хмурится). Не задавай вопросов. Может, у него свои причины.

Рокки (уставился на него с пониманием). Ясно. Понял. (Затем задумчиво.) Тогда что он за дурак, что называется своим настоящим именем?

Ларри (раздражённо). Да говорю я тебе: я ничего не знаю и не хочу знать. К чёрту с Движением и со всем, что с ним связано! Я с ним порвал, и со всем остальным, и очень этому рад.

Рокки (пожимает плечами, безразличным тоном). Ну, меня этот Пэррит не интересует. Мне на него плевать.

Джо. И мне тоже. Если есть что-то, на что мне больше наплевать, чем на всё остальное, так это на игру для дураков, которую вы с Хьюго называете Движением. (Усмехается, вспоминая.) Напоминает дурацкий спор пару вечеров назад с Моуз Портером. Он был пьян, а я пьянее. Он говорит: «Социалистов и анархистов надо расстреливать. Они все бесполезные сволочи». Я говорю: «Подожди, ты так рассуждаешь, как будто это одно и то же». «Так оно и есть, — говорит. — И социалисты, и анархисты ни на что не годные выродки». «Нет», — говорю, — не выродки. Давай объясню, в чём разница. Анархист никогда не работает. Он пьёт, но никогда не покупает, а если когда и получит пятак, то тратит его на бомбы, от него ничего не получишь. Так что в него и стреляй. А социалист, он, может, иногда и подработает, и если заработает десять долларов, то его религия обязывает поделиться с тобой. Ты говоришь: «Товарищ, где моя доля?» И получаешь пять. Так что пока я тут, ты социалистов не расстреливай. Конечно, если у них есть деньги.