Тони облизал губы, но не отступил.

– Да, – подтвердил он хриплым голосом, – и вашей тоже.

Генри прислушался к своему голоду, позволив ему возрасти, проведя пальцем по линии подбородка молодого человека, затем заставил его отступить, когда вынужден был признаться себе самому, что не испытывает подлинного желания.

– Тебе нужно немного поспать, – сказал он, прислушиваясь к сумасшедшему стуку сердца Тони. – Мне кажется, сегодня тебе уже достаточно впечатлений для одной ночи.

– Что вы хотите...

– Я чую его запах на всем твоем теле. – Генри услышал бег крови, хлынувшей в лицо парня, увидел, как сразу потемнел гладкий абрис его щеки. – Ничего страшного. – Вампир улыбнулся. – Никто другой ничего, разумеется, не заметит.

– Он был не таким, как вы...

– Я искренне надеюсь, что нет.

– Я хотел сказать, он не был... это не было... ладно, это было, но... я имею в виду...

– Я знаю, что ты имеешь в виду. – Фицрой снова сверкнул многообещающей улыбкой и удерживал ее на лице, пока не увидел, что Тони понял. – Я хотел бы проводить тебя до дому, но у меня, как я уже упомянул, довольно важное дело в этом районе.

– Конечно. – Тони вздохнул, подтянул джинсы и пошел прочь. Пройдя несколько шагов, он обернулся. – Эй, Генри. Насчет сумасбродных идей, которые вбила себе в голову Победа. Знаете, иногда оказывается, что они не столь уж сумасбродны.

Наступил черед вампира вздохнуть и развести руками.

– Видишь ли, для меня это не является секретом.

* * *

– ...Оставьте сообщение после звукового сигнала.

– Вики? Селуччи. Сейчас четыре часа Среда, после полудня. Один из наших ребят видел этим утром, как ты роешься возле стоков позади музея. Какого черта ты вздумала там копаться? Ты разыскиваешь мумию, а не какую‑то черепашку‑ниндзя. Между прочим, если ты обнаружишь что‑нибудь, я подчеркиваю, хоть что‑нибудь, и не сообщишь мне немедленно, я надеру тебе задницу.

* * *

Дом и сад выглядят почему‑то знакомыми – словно детские воспоминания из далекого прошлого, позволяя определить место и время. Оставив позади значительное расстояние, она вернулась сюда, зная заранее, что увидит знакомые штокрозы у кухонной двери, что внутренний дворик вымощен серой плиткой неправильной формы, что розы будут в полном цвету. Было солнечно и тепло, и от лужайки исходил такой аромат, будто ее только что скосили – и правда, напротив гаража стояла старомодная газонокосилка, которой она пользовалась каждый вечер по понедельникам на их крохотной лужайке размером с носовой платок, там, в Кингстоне.

Бейсбольная рукавица, унаследованная ею от кузины, валялась на заднем крыльце; шнуровка, которую она чинила собственноручно, вздыбилась над изношенной кожей каким‑то явно неестественным образом. Ее хлопчатобумажная рабочая куртка – последняя вещь, купленная отцом перед тем, как он их бросил, раскачивалась на бельевой веревке.

Сад показался ей совершенно запущенным. Она начала его исследовать, сперва двигаясь медленно, потом все быстрее и быстрее, и вдруг ощутила, что нечто следует за ней, и весьма близко. Она обогнула дом, выбежала на подъездную тропинку и устремилась к террасе, остановившись только после того, как ладонью коснулась дверной ручки.

Оно хотело, чтобы она вошла в дом.

Дверная ручка начала поворачиваться, и ее рука провернулась вместе с ней. Она увидела свое отражение в застекленной части двери. Это должно было быть ее отражением, хотя на мгновение она увидела себя выглядывающей из дома наружу.

Чем бы ни было то, что преследовало ее в саду, оно поднялось на крыльцо. Она четко ощутила, как прогнулись изношенные половицы под ногами этого существа, а в окне увидела отраженный блеск красных глаз.