Виктор Астафьев. Плацдарм
Прокляты и убиты - 2
Вы слышали, что сказано древним:
"Не убивай. Кто же убьет, подлежит суду".
А Я говорю вам, что всякий, гневающийся
на брата своего напрасно, подлежит суду...
От Матфея, 5, 21-- 22
Накануне переправы
В прозрачный осенний день, взбодренный первым студеным утренником, от
которого до высокого солнца сверкал всюду иней и до полудни белело под
деревьями, за огородами частоколов, в заустенье хат, передовые части двух
советских фронтов вышли к берегу Великой реки и, словно бы не веря себе,
утихли возле большой воды -- самой главной преграды на пути к чужим землям,
к другим таким же рекам-преградам. Но те реки текли уже за пределами русской
земли и до них было еще очень-очень далеко.
Главные силы боевых фронтов -- армии, корпусы и полки -- были еще в
пути к Великой реке, они еще сбивали по флангам группировки и сосредоточения
фашистских войск, не успевших уйти за реку, дающим возможность отступившим
частям закрепиться там, построить очередной непреодолимый оборонительный
вал. В редких полуистребленных лесках и садах, боязливо отодвинувшихся от
оловянно засветившейся осенней воды, опадали листья, с дубов они сползали,
жестяно звеня, скоробленные, лежали вокруг деревьев, шебуршали под ногами.
Где-то урчали голуби и, гоняясь друг за другом, выметывались из кущи леса,
искрами вертелись в прозрачном воздухе, вернувшись в лес, весело и шумно
усаживались на ветви, ворохами спуская с них подмороженный, начинающий на
солнце волгнуть, истомленный лист. За издырявленной огнем, полуразрушенной
деревенькой-хуторком, разбежавшимся по берегу реки, в мятых, полуубранных
овсах вдруг зачуфыркал припоздалый тетерев; семеня ножками, ровняя
по-пехотному шаг, петух направился к воде, пятная заиндевелый, сверкающий
берег крестиками следов. Прячась за камешками, комочками, суетливо скатился
на берег табунок отяжелевших куропаток, что-то домашнее, свое, птичье
наговаривая. Пересыпая звуки, пощелкивая клювами, куропатки попили воды из
реки и здесь же, у кромки берега, сомлело задремали под солнцем, припав
пуховыми брюшками к обсыхающей мелкой траве.
Пришедший к реке Лешка Шестаков, стараясь не спугнуть птиц, начерпал в
котелки водички, пил из посудинки, кося глазом на уютно прикорнувших
куропаток, почти вдвое увеличившихся, потолстевших от того, что растопорщили
они короткие крылья и перо, пуская в подпушек, к телу бодрящую прохладу.
Река оказалась не такой уж и широкой, как это явствовало из географии и
других книжек: "Не каждая птица долетит до середины..." Обь возле родных
Шурышкар куда как шире и полноводней, в разлив берегов глазом не достанешь.
Противоположный берег реки, где располагалось вражеское войско,
пустынен и молчалив. Был он высок, оцарапан расщелинами, неровен, но тоже
сверкал инеем, уже обтаявшим и обнажившим трещины, провалы и лога, вдали
превращающиеся в ветвистые, пустынные овраги.
|
