И быстро взошел на белую сторону помоста.

Истрия пошатнулась. Ее полные слез глаза поймали взгляд Кара. Две линии стражи, между них вереница жрецов, пестрые наряды придворных, знакомых и незнакомых – Кар не видел никого. Мать постарела. Некогда полная телом, она словно высохла, на лбу и под глазами пролегли морщины. Черная накидка на плечах делала ее лицо совсем бледным. Волосы, наполовину прикрытые скорбным черным чепцом, казались серыми. «Я люблю тебя», – Кар знал, что мать не услышит, что, подобно всем дикарям, она глуха и слепа к мыслям других. Но, бережно коснувшись ее разума, он вдохнул туда спокойствие – так много, как решился.

– Я люблю тебя, мама, – прошептал он, и ее губы шевельнулись в ответ.

Верховный жрец занял место на алой стороне помоста. Согласно закону, между императором и жрецом, между правосудием и гневом Божьим, встал защитник. Две части, белая и красная, составляли его мантию. Так в Империи судят членов императорского дома.

По знаку распорядителя суда запели рога. Шум голосов стих, все взгляды обратились к помосту.

– Кто смеет обвинить брата-принца Империи? – подняв руку, вопросил Эриан.

– Обвиняет Бог, – раздался голос жреца.

– Чьими устами говорит Бог? – спросил Эриан.

– Я стою между Богом и Империей, чтобы изрекать его волю и хранить закон, – ответил жрец. – Моими устами говорит Бог.

– В чем ты обвиняешь брата-принца Империи?

– В убийстве его величества императора Атуана, в намерениях убить его величество императора Эриана, в домогательствах имперского престола и в колдовстве.

– Какого наказания требуешь ты для брата-принца?

– Смертной казни.

Эриан кивнул защитнику. Тот выступил вперед. Кар с безразличием отметил страх и неприязнь тщедушного чиновника, вынужденного защищать колдуна.

– Ваше величество, ваша святость, – с хрипотцой начал тот. – Осудить члена императорской семьи можно лишь при наличии ясных и неопровержимых доказательств. Таков закон Империи, закон Бога. И согласно закону я спрашиваю: кто может подтвердить виновность брата-принца? Ибо, если таких не найдется, должно вам признать его невиновным.

– Герцогиня Тосская может подтвердить его виновность, – сказал жрец.

Взор императора обратился к распорядителю суда.

– Герцогиня Тосская отсутствует, – громко сказал тот. – Баронесса Урнская станет говорить от имени племянницы.

– Позволяю, – кивнул Эриан.

Кар перестал слушать. Он знал, что будет дальше, предвидел все слова ожидавшей в первых рядах баронессы Тассии, Баргата, стражников и придворных, всех, кто был во дворце в ночь смерти императора. Грифон рвался вниз, Кар устал сдерживать его. Устал молчать в ответ на его жалобное «Почему?!»

«Хватит, Ветер! – взмолился Кар. – Успокойся! Я не могу уйти с тобой, не могу жить дальше так, как жил. Если любишь меня – пойми!»

«Нет!!!»

Словно неразумная тварь, Ветер снова и снова бился об упругую магическую преграду. И Кар, краем сознания следя за судом, снова и снова расходовал драгоценную Силу, не пуская грифона вниз.

А когда баронесса Тассия, окончив рассказ, отступила от помоста, с Каром заговорила тьма.

«Ты готов умереть, лишь бы ослушаться меня?»

«Да.