Физтеху приказали готовиться к эвакуации в Казань. Фронт быстро приближался к Ленинграду, основные заводы и институты перебазировались в глубь страны.

В институте еще недавно звучали шумы работ — гудение трансформаторов, пение моторов, щелканье реле… Теперь все забивал стук молотков: оборудование упаковывалось в ящики. Курчатов прекратил исследования, но надо было позаботиться, чтобы все ценное сохранилось. Приборы уносились в подвалы, дорогие материалы укладывались в сейфы. Неменов, ответственный за противопожарную охрану «объекта» — так теперь называли институт, — разрывался на части: и готовился к борьбе с зажигательными бомбами, и подготавливал оборудование к отправке, и следил, чтобы остающееся научное богатство не смогли расхитить и повредить. На дворе Физтеха рыли яму, в нее укладывали промазанные пушечным салом латунные и медные листы, трубки, прутки. Громоздкий высокочастотный генератор, оставив в циклотронной, закутали в картон, обшили досками.

Со стороны казалось, что Курчатов доволен собой. «Если можно быть довольным в такое время!» — уныло говорил себе Борис Васильевич, наблюдая в окно, как брат во дворе возится с кабелем: то сворачивает его в плотную катушку, то разбрасывает петлей, то, подключая к источнику тока, измеряет возникающее магнитное поле. Игорь трудился, словно мечтал о такой работе и наконец дорвался до нее. Борис как-то заговорил о лаборатории, упрятанной в подвалы, упакованной в ящики. Нельзя ли в Казани возобновить ядерные исследования?

— Я работал на тебя, Игорь, — с упреком сказал брат. — Для тебя осилил радиохимию. В армию меня не берут по здоровью. На кого мне теперь работать?

Курчатов спокойно ответил:

— Ты химик. Ты начальник лаборатории новых выпрямителей. Твоя лаборатория эвакуируется, но не закрывается. Вас на новом месте загрузят конкретными оборонными темами. — И пресекая споры — С тобой в Казань поедет Марина, позаботишься о ней. Я остаюсь с родителями — отец, как ты понимаешь, не вынесет эвакуации.

Вслед за курчатовской закрылись и другие ядерные лаборатории. С таким многолетним тщанием выпестованные коллективы распались. Флеров записался в ополчение, Петржак, Панасюк и Русинов ушли в армию, вскоре призвали и Юзефовича. В лаборатории Алиханова Козодаев попросился на фронт, но его переместили к Кобзареву, Б. Джелепова направили в войска, Никитин остался в Ленинграде — Алиханов прибыл в Казань один, все его сотрудники воевали или занялись иными работами.

Иоффе подсказывал военным властям, как лучше использовать в армии призванных физиков. Среди предписанных им документов был и такой:

«Начальнику штаба ополчения города Ленинграда.

Копия: Заместителю по политической части командира Выборгской Добровольческой дивизии.

Направляем к вам научных — работников-физиков Смушкевича, Анитова, Панасюка, Ривкина, Певзнера, Берестецкого, Писаренко, Русинова, Джелепова Б. С., изъявивших добровольное желание быть использованными для управления сложными видами вооружения (электроника, радиотехника, рентгенотехника, зенитная техника).

Институт удостоверяет, что перечисленные товарищи являются высококвалифицированными специалистами или командирами специальных родов войск и все владеют иностранными языками (немецкий, английский), поэтому их необходимо перед направлением в часть пропустить через аттестационную комиссию для более целесообразного использования.

Директор ЛФТИ, академик

А. Ф. Иоффе

Секретарь партбюро ЛФТИ

Я. Ф. Федоренко

5 июля 1941 года».

Почти восемьдесят человек ушло в армию из Физтеха, около сорока — из Химфизики. Эвакуируемых в Казань отправляли в конце июля специальным эшелоном. Комбинированный состав — классные вагоны, теплушки и платформы — подали на станцию Кушелевка неподалеку от института.