Так как доподлинно известно, что директор в это время был в кабинете один, фраза эта, непонятно каким образом, стала достоянием сельской общественности. Дошло высказывание новичка и до Виктора Васильевича. Тот публично улыбнулся:

— Экий умник, новый-то ваш. «Дайте — и соберу»…

В том смысле, что рецепт этот, мол, и до него здесь знали.

Однажды в воскресенье мы прикатили в Уть вместе со Сватовым. Хотя правильнее сказать, притащились: машина еле ползла по ухабам — она была завалена мешками с пшеном. Даже сверху, на багажнике, уместилось мешка четыре.

Накануне я зашел к Сватову, а он с порога огорошил:

— Слушай, вам с Дубровиным не нужно пшено? У вас же дом в деревне.

— Сколько? — деловито осведомился я, нимало предложению не удивившись, ибо знал Виктора Аркадьевича хорошо.

— Килограммов шестьсот, — небрежно отвечает Сватов. И разводит руками, приглашая пройти в комнаты и полюбоваться: — Шестнадцать мешков по сорок кило в каждом, если быть точным.

Вся квартира Сватовых была по щиколотку засыпана пшеном.

— Сушим, — пояснил Виктор Аркадьевич буднично.

На прошлой неделе он взялся подправить дочке в ее микрометражной «полуторке» сантехнику. В этих блочных «хрущобах» все гудит, потеет и каплет. Разумеется, он решил не просто краны подправить, а все модернизировать и заменить… Такой уж человек.

Дальнейшее нетрудно вообразить. Перекрыв стояк, открутив и сняв все краны, поехал за какой-нибудь ветошью, попутно заскочил в библиотеку прочитать чью-то нашумевшую статью, потом попал на защиту диссертации своего приятеля…

Через двое суток соседи сверху, оставшиеся без воды, вызвали дежурного сантехника, тот открыл стояк… Внизу, под квартирой дочки, располагался гастроном, за ночь там все стало как в Венеции. Директриса, женщина обаятельнейшая, вошла в положение. Кое-что, мол, высушим, кое-что по акту спишем. Пшено, правда, придется выкупить. Уговорить не удалось, пришлось превратиться в мешочника.

Непонятным, неправдоподобным и обескураживающим было только одно: как могло случиться, чтобы Виктор Аркадьевич обаятельнейшую директрису да не уговорил? Что-то здесь было не так. Обычно женщины таяли от его улыбки, как эскимо в летний полдень…

Все так. Он и уговаривал, вполне успешно… Два раза. Это уж когда продовольственный магазин залило по его милости третий раз подряд, пришлось вызвать пожарную машину — откачивать воду, милицию и представителей торга — составлять протокол… Но худа и вообще не бывает без добра, тем более для Виктора Аркадьевича.

Надо ли говорить, что неожиданно свалившееся с неба богатство навсегда расположило Анну Васильевну к нашему приятелю, масштабность действий и размах которого сразу пришлись ей по душе и запомнились надолго, что сыграло в дальнейших событиях немаловажную роль… Впрочем, не будем забегать вперед.

— Да тут у вас настоящее Переделкино, — вместо приветствия сказал Сватов. — В том смысле, что все переделывать надо.

Старики засуетились, стали собирать на стол. Стол этот с лавками, собственноручно сколоченный доцентом в саду под яблоней, был первой его гордостью.

— Собрался вот в тиши поработать пару денечков над своим нетленным сценарием, — говорил Сватов, протягивая автору фирменную коробку, перевязанную бантиком. — Заодно вот и закусок прихватил. Для продолжения взаимного общения. Ладно, дела отложим до завтра. Рукописи не горят.

Сочетание дефицитных городских закусок с деликатесами от Анны Васильевны делало стол, накрытый под яблонями, на редкость изысканным.