– Как я понял, бездельником меня считаешь ты. – С добродушной улыбкой мистер Эванс разглядывал Игоря.

    – Резонируешь, – одобрительно сказал тот.

    – По пяти плоскостям, – немедленно отозвался мистер Эванс. Этого я уже не понял. Сленг меня мало интересует. Но Игорь уважительно развел руками:

    – Я восхищен. Серьезно, вы отличный знаток. Но зачем ваши знания, а? Кому они нужны, когда достаточно выучить три-четыре языка и общаться с любым человеком в мире?

    – Можно неплохо прожить, зная лишь один язык, – подтвердил Эванс.

    – Тогда зачем нужны вы? Кому поможет ваше знание арабского или какого-нибудь там диалекта гамбургских мафиози начала двадцать первого века?

    – Не знаю. Скорее всего – никому.

    Игорь вздохнул:

    – Значит, прав… Мы живем – или доживаем? – в мире машин и компьютеров. Они вытесняют людей отовсюду, и с этим ничего не поделаешь, это прогресс. Настоящей работой занято меньше двадцати процентов населения. Остальные либо уходят в роддеры, либо… – Игорь сделал паузу, – имитируют бурную деятельность. В тех областях, конечно, где это возможно: литературе, живописи, истории, археологии, филологии… Можно размалевать синей краской полсотни фанерок, развесить их по стенам специально выстроенной галереи и считаться самобытным художником. Общество позволит, оно богатое. Роддеры для общества опаснее, но, в сущности, и они терпимы…

    Мистер Эванс слушал его вполне серьезно. И внимательно.

    – Ты молодец, дружок, – тихо сказал он. – Мыслишь вполне здраво. Одна беда – с позиции одиночки.

    – Это как? – заинтересовался Игорь. – Ваше обращение «дружок» я принимаю…

    – По поводу биовозраста, – без улыбки закончил мистер Эванс. – Ты прав, мы живем в трудное время. Время беззаботности. Мир всегда двигали вперед считанные проценты людей. Из звериных пещер к далеким звездам мир вытащили гении. Те, кто придумал колесо и тормоз для колеса. Пенициллин и многоступенчатые ракеты. Генную инженерию и компьютеры…

    Меня словно холодной водой облили. Не надо про генную инженерию! Дискеты компьютера ударили мне в лицо жесткой, коричневой лентой запаха. Пузырек с лекарством на столе – удушливым искрящимся облаком. Не надо!

    А Тимин отец, не замечая болезненной гримасы на моей физиономии, продолжал:

    – Раньше находилось занятие для всех. Но сейчас не нужны тысячи людей, чтобы построить придуманный гением ракетоплан. И не нужны еще сотни, чтобы прокормить гения и строителей. И десятки тех, кто лечил, развлекал сотни и тысячи, тоже не слишком-то нужны…

    – Кибер-юмористов пока не существует, – возразил вдруг Игорь.

    – Да, но это мелочи. Так что в посылках ты прав. Выводы получились неверные.

    Мистер Эванс больше не смотрел на Игоря. Он вертел в руках авторучку и негромко, словно самому себе, говорил:

    – Таланты можно найти у каждого, только пока это у нас не очень-то получается. Но есть и другой выход. Заниматься своим делом, даже если таланта в тебе – миллионная доля, а остальное – просто труд и терпение.