– Ты получишь лучшую в мире Дорогу. Без холода и жары, одиночества и грусти, врагов и…

    – Нет.

    Властелин Дорог кивнул. Улыбнулся в ответ – мягко, совсем как человек. Задумчиво сказал:

    – Сегодня я постараюсь тебя убить.

    Я повел плечами, сбрасывая рюкзак. И ответил:

    – А я не буду стараться. Но убью.

    Наши клинки встретились – узкие полосы посеребренной стали, хранящие память бесчисленных поединков…

    Наши взгляды столкнулись – тверже, чем металл оружия, смертоноснее, чем лезвие мечей…

    – До скорого… – не то прошептал, не то подумал я, отбивая стремительный точный выпад, прежде чем мой клинок распорол его горло. И снова повторил, уже стоя над неподвижным телом, медленно тающим, превращающимся в песок пустыни и бетонную крошку Дорог: – До скорого, Властелин…

    Оазис был мал. Настолько мал, что никакого Хранителя в нем не оказалось. Но все же я выполнил положенные ритуалы: очистил от песка и сора родник, собрал с деревьев сухие ветки и сложил их на старое кострище, подобрал с земли опавшие, но неиспорченные плоды.

    Рюкзак я повесил на ветке самого большого дерева, между корнями которого расстелил одеяла и вонзил в землю меч. Клинку тоже необходимо набраться сил – а Властелин до завтрашнего утра не появится.

    – Спасибо за отдых, – негромко сказал я, обращаясь то ли к роднику, то ли к дубу, под которым решил заночевать.

    Если твой враг – Властелин Дорог, то не стоит ссориться с Хранителями Оазисов даже в мелочах.

    Из пустыни внезапно налетел ветер. Короткий, сильный порыв. Деревья гневно зашуршали.

    – Послушай… – прошептал мне ветер. – Подумай…

    Я скосил глаза на меч. Сказал, пытаясь оставаться спокойным:

    – Это не по правилам.

    – Правила устанавливал я.

    – Но не тебе дано их менять.

    – Я не вмешиваюсь. Я лишь спрашиваю… Зачем тебе твой Дар? Ведь он не приносит счастья – наоборот. Сегодня ты будешь счастлив, завтра – нет, хоть и сделаешь кого-то счастливым навсегда…

    – Неподвластным тебе.

    – И это тоже. Но мелочи не тревожат меня, поверь. Один из миллионов, тысячи из миллиардов… Мелочи, друг мой, мелочи… Ты придаешь моей жизни остроту – и потому до сих пор жив. Но мне жалко тебя. Послушай…

    Я выхватил из земли клинок. Рубанул им поперек упругих струй ветра, навстречу вкрадчивым словам и фальшивой жалости. Голос превратился в невнятное бормотание и стих.

    – Хватит на сегодня! Хватит! – закричал я, цепляясь за бугристую кору дерева – С каких пор Властелин Дорог хозяйничает в Оазисах?

    Дерево вздрогнуло. Ветви дернулись навстречу очередному порыву ветра пустыни. Наступила тишина.

    Я подошел к роднику, умылся в круглом холодном зеркале прозрачной воды. Сделал несколько глотков – я до сих пор не мог утолить жажду большого пути.

    – Сегодня ты опять окажешься не у дел, Властелин, – прошептал, я. – И ничего не сможешь поделать. Правила твои – но никому не дано их менять.

    Улегшись под деревьями, рядом с тонко журчащей нитью родника, я настроил бинокль.