— А тут замешаны деньги?

Фрэнк улыбнулся. На самом деле он ненавидел Уилсона даже больше, чем Бруноса и прочих, кого упрятывал. По крайней мере, Брунос сел в камеру из-за больших денег.

— Возможно.

Почуяв, что здесь можно быстро разжиться несколькими фунтами, Петер хитро улыбнулся.

— Вообще-то у меня не слишком хорошая память. Это дело трудное — то, о чем я хочу сказать…

Фрэнк Лоутон провел рукой по лицу и тяжело вздохнул. Затем еще раз взглянул на большие электронные часы и сообразил, что сейчас четверть четвертого утра и он ничего не ел более восьми часов. Лоутон вдруг ощутил на языке вкус всех выкуренных за ночь сигарет и танина и, почувствовав прилив раздражения, ударил парня кулаком по лицу. Тот с невероятной скоростью отлетел к стене, опрокидывая по пути пластиковые стулья. Склонившись над дрожащим телом Уилсона, Лоутон тихо произнес:

— Не раздражай меня сегодня, Петер. У меня уже был трудный клиент, и ты должен помочь мне убрать его. Как я тебе уже говорил. Ты понял? — Он выпрямился, отряхнул пиджак и пригладил волосы.

Петер Уилсон неотрывно следил за ним, не вставая с пола. Когда Лоутон дошел до двери, Петер робко пролепетал:

— А кто этот тип, мистер Лоутон? Скажите мне хотя бы имя. Лоутон усмехнулся, поняв, что парень теперь в его руках.

Впрочем, так было всегда. Он обернулся и сказал:

— Твой старый дружок, Петер, Джорджио Брунос. — И Фрэнк Лоутон, продолжая улыбаться, вышел из комнаты.

Петер остался лежать на полу, машинально сжимая пальцами обручальное кольцо, словно он пытался найти в кольце защиту. Чуть позже две крупные слезы скатились по его щекам…

Он мог считать себя покойником. Это было ему абсолютно ясно.

— Что, мать твою, ты имеешь в виду? Что вообще происходит? Ты думаешь, я пришел сюда попить пивка? Или как?! — Голос Джорджио гневно дрожал.

Донна даже зажмурилась, прежде чем решилась ответить ему:

— Не ругайся на меня, Джорджио. Я тебе не враг.

Он протер большой ладонью себе по лицу и вздохнул:

— Это черт знает, какой расклад, Донна. Что я был бы за ублюдок, если б впутался в эти дела? Особенно в дела, связанные с оружием и с кучей шалав, которые занимаются своим обычным ремеслом…

Прежде чем заговорить, Донна глубоко вздохнула, чтобы успокоить бешено колотившееся сердце.

— Послушай, Джорджио, все, что я знаю, это то, что они перевернули весь дом…

Он подскочил к ней, крепко схватил ее за хрупкие плечи и резко встряхнул:

— Они что-нибудь взяли? Что-нибудь сказали?

— Джорджио, ради бога, успокойся. Ты делаешь мне больно.

Он сверху вниз посмотрел на красивое, хотя и напряженное лицо жены, вдруг с силой потом прижал ее к себе, едва не раздавив в объятиях. Зарывшись лицом в волосы Донны, он жадно вдыхал их аромат…

— Меня преследует Лоутон, Донна. Он хочет увидеть мою физиономию за решеткой, и я не знаю, черт побери, что мне делать.

Донна тоже обняла мужа. И в первый раз почувствовала неловкость и неуверенность рядом со своим законным супругом.

— Но почему этот Лоутон желает тебе зла? Чем ты вообще ему не угодил, Джорджио, что он жаждет с тобой так жестоко поступить? — Она осторожно высвободилась из объятий мужа и заглянула тому в глаза. — Иначе в этом просто нет никакого смысла.

Джорджио грубо оттолкнул ее от себя и прорычал:

— Что ты хочешь этим сказать?! Значит, ты думаешь, что я просто испытываю легкую щекотку? Мать мою за ногу, теперь и моя жена думает, что я трепло?! Разве это мне было нужно в конце-то концов?! А где была ты? Пряталась за моей мамашей? Держу пари, ей это нравится, не так ли? Боже мой! Поверить не могу, черт побери, что ты такое сказала…

Он вихрем носился из угла в угол маленькой комнаты для свиданий.