Днем ему приносили обед. Зачем? Перед казнью телятиной не кормят. Значит, песенка его спета еще не до конца?..

Его повели по какому‑то длинному коридору, пропахшему сыростью и мышами, втолкнули в каменную холодную камеру и сняли повязку с глаз. Он успел увидеть троих в масках и серых пятнистых комбинезонах, короткоствольный автомат в руке одного из них – до того, как железная дверь захлопнулась и снаружи лязгнул тяжелый засов.

На тюремную камеру помещение не походило. Маленькая вентиляционная отдушина не справлялась с проветриванием, стены покрывала плесень. Ни окон, ни глазка – стружки да несколько разбитых ящиков на полу. Евгений подошел к противоположной стене; сквозь гранитную толщу расслышал накатывающий с монотонной периодичностью шелест.

«Море! – сообразил. Все, что с ним произошло до этого момента, выстроилось в логической последовательности: и обед, и доставка в этот подвал продуктового склада, и сам факт сохранения жизни. – «Таверна»!.. На «тотализатор» привезли…»

«Гордись, Столетник, – произнес с траурной торжественностью Внутренний Голос. – Иных бесплатно кончают, а тебя – за деньги. На миру и смерть красна».

Все сто мест вокруг ринга были заняты. Каждый из зрителей был надежен и кредитоспособен. Охрану обеспечивали люди Атуева. Голенькие девочки из «Парсуны» разносили напитки, сигары и цветы, претворяя в жизнь рекламный лозунг салона «ЖИВЫЕ ЦВЕТЫ – КРУГЛЫЙ ГОД!». Букет роз стоил сто долларов, но пакетик с кокаином прилагался к нему бесплатно.

Гремела воинствующая музыка. Утопающая в цветах публика веселела с каждым купленным букетом.

Руслан выжидал. Продюсер кровавых зрелищ знал, при какой кондиции будут приняты минимальные ставки в пять тысяч. Гарантия смертельного исхода подразумевала их увеличение вдвое.

Визжали, притопывая в такт музыке, накокаиненные дамы; взвивались седые струи шампанского над лысинами и прическами; стреляли глазками по сторонам нарядные «ночные бабочки» Алии. Сама Федина восседала рядом с супругом в первом ряду. Прокурор бои не пропускал: до сих пор он не прогорел на тотализаторе ни разу. На самом деле победитель был предопределен, расклад доводил до него Атуев или сам Руслан, для которых «свой» прокурор значил больше, чем «выигранная» им сумма.

«Пора!» – понял Руслан и легко перепрыгнул канаты ринга.

Музыка смолкла.

– Дамы и господа! – воздев руки, перекричал он аплодисменты. – Я рад вас приветствовать сегодня на наших боях!.. Три поединка супермастеров со смертельным исходом в каждом – такого зрелища вы не увидите нигде в мире!.. Только у нас!.. Победителю первого боя будет предоставлена счастливая возможность отстоять право на жизнь во втором!.. Бой за право жить, господа!.. Только один победитель во всех трех поединках!.. Самое интересное и увлекательное из зрелищ!.. Свободные бои! Борьба за жизнь не знает правил!..

С Евгения сняли наручники.

– Одно твое неверное движение, ковбой, и пять человек, которые держат тебя на прицеле, нажмут курки. Праздника ты своей смертью не испортишь – наоборот. Желающих выиграть десять тысяч баксов у нас хоть отбавляй. Пошел!..

Его подтолкнули к рингу.

– Право сражаться под первым номером сегодня предоставляется нашему гостю из Москвы, господа!..

Крики, аплодисменты, свист, улюлюканье, смех и возгласы – от одобрения и поддержки до проклятий – встретил Евгений на ринге.

– Столичный мастер предпочел остаться неизвестным!.. Приветствуем первый номер, господа!

У ринга стояли охранники. Неподалеку от двустворчатой двери в первом ряду Евгений заметил Федину; рядом с нею сидел неизвестный в очках; лысый толстяк позади нее ему запомнился по интервью с Грошевской: главврач санаторного управления Шатров.