– Что ж, съезжу. Здоровьица вам, – кивнул Евгений вахтерше.

– В добрый час. Остановились‑то где?

– В отеле «Континент», – соврал он неизвестно зачем.

– Боже! Деньжищи‑то! В долларах, поди, берут?

Евгений не ответил, улыбнулся и, миновав турникет, вышел на улицу.

На том месте, где стоял телевизионный автобус, громоздились кофры и ящики. Сидевший на круглой металлической коробке парень с сигаретой во рту оставался в качестве охранника, двое других перетаскивали аппаратуру в подъезд, где находилась гостиница Гостелерадио.

– Давай помогу, мужики, – взялся Евгений за ручку высокого железного кофра.

Долговязый очкарик встал по другую сторону.

– Снаряды у вас там, что ли? – крякнул Евгений.

Ребята засмеялись в ответ.

Здесь холл бы устроен по‑другому, вместо будки вахтера вдоль стены тянулась длинная полированная стойка, за которой сидела администратор гостиницы; в центре возвышалась пальма, посаженная в большую дубовую бочку из‑под солений. Под ней вместо папуаса сидел милицейский сержант и лениво перелистывал «Плейбой». Лифт оказался до половины загруженным аппаратурой, и горничной – кровь с молоком молодайке с уложенной короной косой – пришлось тащить увесистый тюк с бельем по лестнице. Избавившись от своей ноши у лифта, Евгений догнал ее, подхватил тюк:

– Между прочим, по КЗОТу женщине больше пяти килограммов поднимать не положено, – сказал с напускной строгостью и легко зашагал вверх по лестнице.

– Ой, – зарделась та, – да мне аж на пятый!..

Три первых этажа были безлюдны. Вход на четвертый преграждала стеклянная дверь, за которой сидела дежурная. Обогнав горничную на пролет, Евгений толкнул дверь и оказался в вестибюле.

– Не сюда, не сюда! – послышалось с лестницы. – Нам выше!

Он успел оглянуться. Длинный ряд дверей слева, на торцевой стене крыла – солнечное окно, запад. Справа от вестибюля – глухая стена, за которой, судя по планировке, находилось общежитие журналистов.

– Извините, – буркнул Евгений и ретировался. – Просчитался малость, – объяснил подоспевшей горничной.

– Может, отдохнете?

Правое крыло пятого этажа тоже упиралось в стену. Сообщения между подъездами не было.

– Вот спасибочки, – задыхаясь, прислонилась горничная к двери. – Ну и скорость!

– Не на чем, – в тон ей ответил Евгений. Спустившись на третий этаж, он беспрепятственно вошел в общежитие. Пахло борщом и жареной картошкой. Мальчик лет пяти колесил по коридору на велосипеде. Из комнаты в комнату перешла женщина в белом махровом халате. Здесь, так же как и двумя этажами выше, торцевая стена слева зияла окном, зато в стене справа была стандартных размеров голубая дверь.

Евгений спустился на второй этаж. Точно такая же дверь была и здесь. Он подошел ближе, заглянул в скважину врезного замка под ручкой. Коридор тянулся до восточного окна – со множеством дверей и вестибюлем посередине. Дверь разделяла общежития журналистов и телевизионщиков. Очевидно, когда‑то первые три этажа или все здание в целом принадлежало одному ведомству.

– Подглядывать неприлично, – бесшумно подкатил к Евгению мальчик. – Вот я папе расскажу, будешь тогда знать!

– А за корзину печенья и таз варенья не расскажешь? – спросил он и, пока юный чекист подсчитывал выгоду от предлагаемой сделки, незаметно исчез.

3

Улица Одесская находилась на южной окраине, неподалеку от огороженного сетчатым забором пляжа, и была сплошь, стена к стене, застроена разномастными, заплетенными виноградной лозой домами.