Солнце клонилось к закату. Евгений шел по усыпанной шлаком проезжей части с осклизлыми обочинами вместо тротуаров, от которой ответвлялись заасфальтированные дорожки во дворы. Улица круто падала вниз, к берегу. Лаяли собаки, где‑то в глубине пищала рукоять ржавого насоса артезианской скважины, громыхал старый трамвай кольцевого маршрута, на котором можно было дотрястись до самой гостиницы «Парус».

В кармане Евгения булькала плоская бутылка «смирновки», купленная по дороге.

Дойдя до дома с номером «22» на фасаде, он нажал на кнопку звонка у калитки и в ожидании, пока откликнутся хозяева, осмотрелся.

Изрядно захламленный дворик изобиловал постройками из старых досок и фанеры, крашенными как и чем попало, совершенно бесполезными в межсезонье, зато летом наверняка приносившими немалую прибыль; и сарай, и летняя кухня, и крытая дранкой беседка сдавались непритязательным отдыхающим – бизнес в приморских частных секторах не новый.

– Кто?! – раздраженно крикнула в щель приоткрывшейся двери краснолицая полная женщина лет пятидесяти пяти.

– Битник Егор Александрович здесь проживает? – силясь перекричать враз откликнувшихся на ее голос собак, спросил Евгений.

Она окинула его брезгливым взглядом и, не ответив, с силой захлопнула дверь. Евгений позвонил еще раз. Секунд через пятнадцать во двор вышел неопрятный, небритый мужчина. Не поднимая на Евгения глаз, словно его вовсе не интересовало, кто пожаловал к нему в гости, он дошаркал до калитки, отодвинул засов и направился к сараю.

– Здравствуйте, вы Егор Алек…

– Я, я Егор Александрович! Будто сам не знаешь, что это я, а не кто другой! – оборвал его на полуслове хозяин.

Евгений пошел за ним. На отставном вахтере были видавшая виды офицерская шинель, ушанка той же принадлежности и хромовые сапоги с отрезанными наполовину голенищами. Остановившись у двери сарая, он достал из кармана связку ключей и долго искал нужный, а найдя, никак не мог попасть им в скважину.

– Входи, – буркнул, справившись наконец с замком, и первым переступил порог.

Как и ожидал Евгений, сарай был оборудован под жилье. В маленьком, пахнущем деревом предбаннике стояли стол и нетесаная лавка, к дощатой переборке кнопками был прикреплен выцветший на солнце прошлогодний календарь с изображением парусника.

Битник тяжело опустился на лавку, вытолкнул ногой табуретку из‑под стола. И только когда Евгений сел, бросил на него быстрый, опасливый взгляд.

– Чем еще могу, гражданин начальник? – спросил, цыкнув осколком переднего зуба. – Вроде все изложил, как говорится, устно и письменно.

Евгений прикинул, стоит ли раскрываться в такой ситуации: то, что Битник мог рассказать милиционеру, за которого явно его принимал, он мог утаить от приятеля Козлова. Но могло быть и наоборот.

– Так уж и все, Егор Александрович? – улыбнулся он, имея намерение оттянуть время.

Ситуация неожиданно разрешилась сама по себе.

– А что? – озлобился Битник и вынул из кармана сигареты. – Пригнал, отсыпал, отогнал – что еще‑то?.. Чего тут, едрена мать, неясного? Хошь – сажай, хошь – отпускай, а душу не береди. Задавитесь вы своим углем, падлы! Мне жить треба, меня с работы турнули. Я же не такая ворюга, как твой гумбернатор – не город, чай, разворовал.

Лицо его на секунду заволокло сизым дымом каких‑то дешевых вонючих сигарет, извлеченных из самодельного фанерного портсигара.

– Да не про то я, Егор Алек…

– А про что?! Все вы «не про то»! Что один, что другой.

– Вы по порядку.

– Повторяю! – тоном замполита на плацу, пристукивая кулаком по колену, заговорил Битник: – Седлецкий оставил самосвал, так? А сам уехал на выходные в село к теще, так? Я его завел, пригнал, отсыпал во дворе – лопатой, заметь, без опрокиду! – центнер говенного антрациту, потом отогнал обратно.