– Если он вдруг объявится, сами знаете, что нужно делать, – на ходу сказал штатский.

– Конечно, конечно, – засеменила за ними Мария Трофимовна, Стараясь угодить, как‑то сгладить свою оплошность, предложила: – Может, кофе по чашечке? А то и яичницу могу быстренько…

– Спасибо, некогда нам. Служба! – козырнул лейтенант, садясь в машину с надписью «милиция» на дверце.

Машина уехала. Мария Трофимовна, стоя на крыльце, радостно подумала, что они уехали, а денег с нее не взяли: странный какой‑то налоговый инспектор попался. И еще она подумала, что ее «служба» куда труднее и опаснее милицейской – полная беззащитность как от бандитов, так и от властей; и как хорошо, что она отказала тем троим в петушиных куртках, которые приезжали намедни на большой иностранной машине и предлагали хороший процент за то, что она станет сватать постояльцам девиц. Кому предлагали‑то?!

Нет, Мария Трофимовна была честным человеком и надеялась дожить свой век без криминала.

2

За окном моросило. Быстро плыли над крышами тучи.

В переулке, куда выходило окно кабинета, было тихо и безлюдно. У дома напротив, поглядывая на часы, топтался человек в коротком плаще.

В одном из окон третьего этажа Гридин заметил мужчину в кожаной куртке. На секунду их взгляды пересеклись.

– Кто это там в окне, Ставров? – хмуро спросил он у начальника охраны.

Заметив подошедшего полковника, мужчина в куртке задернул штору.

– Капитан Щеглов.

– А внизу?

– Лейтенант Ильяшенко. Хороший парень. Вчера в тире из двадцати пяти выстрелов двадцать три в десятку всадил.

Унылое приморское воскресенье семнадцатого марта располагало ко сну, пьянке или разглагольствованию. Но сон не приходил, философские беседы вести было не с кем, пить было нельзя – чего доброго, подумают, что губернатор испугался.

На деловые разговоры в выходной налагалось табу.

– Ты завтракал? – спросил Гридин, чтобы не молчать.

– Так точно, – соврал полковник.

«Тоже кукла, – подумал о нем губернатор. – Игры какие‑то в самом деле».

В кабинет вошла Дина Ивановна. С самого утра она сидела в спальне перед зеркалом, что делала, впрочем, всегда перед появлением на миру. С возрастом ее стал подводить вкус, но к имиджмейкерам первая леди области относилась высокомерно и от их услуг наотрез отказывалась. Платья предпочитала шить сама, верхнюю одежду покупала за границей, куда неизменно сопровождала супруга.

– Доброе утро, Коля, – поздоровалась она с начальником охраны, выразительно оценив початую бутылку коньяка на письменном столе. – Ты уже готов?

– Смотря что ты имеешь в виду, – пошутил Гридин.

С близкого расстояния от него можно было услышать коньячный запах, но он знал, что едва ли кого‑нибудь подпустят к нему на близкое расстояние. С появлением же Дины на сей счет можно было и вовсе не опасаться: стойкий парфюмерный аромат, исходивший от ее платья, способен был перешибить зловоние выхлопной трубы «КрАЗа».

– Мы едем? – подойдя вплотную, застегнула она верхнюю пуговицу на его рубашке. – Ждут ведь, неудобно.

Больше всего Гридину хотелось снять к чертовой матери этот галстук, ослабить ворот и засесть где‑нибудь на берегу реки с удочкой, имея в котомке бутылку мутного самогона, непременно заткнутую импровизированной пробкой из куска газеты «Губернские ведомости», шмат копченого сала и луковицу. И если бы выдалось хоть одно такое туманное, теплое, пахнущее сеном утро, то его вполне хватило бы не то что на оставшуюся до конца предвыборной гонки дистанцию, а и на весь последующий срок.