На секунду он разозлился.

– Зачем ты говоришь такие вещи? Что за странная просьба? Я тебя иногда не понимаю.

– Не важно. Это просто мысль. У тебя никогда не бывает скверных мыслей?

Шон пожал плечами. Лицо его погасло, желание исчезло.

– Я приготовлю чай. Или ты предпочитаешь кока‑колу? У меня есть кока‑кола, и, пожалуй, это все, чем я богат. Еды совсем нет, нам надо съездить в деревню, в магазин.

«Хоть бы кусочек, – подумала Лиза. – У меня во рту не было ни крошки». Она не станет рассказывать ему ничего.

– Шон, – сказала она, устроившись в углу и прислонившись спиной к стене. – Шон, нам надо уехать. Я имею в виду, совсем уехать из этих мест. Чем дальше от нее, тем лучше.

– От твоей мамы?

– Почему, ты думаешь, приехала полиция? Я говорила тебе, что приехала полиция. – Произнеся эти слова, Лиза поняла, что Шон ничего не думает. Вероятно, он пропустил ее упоминание о полиции мимо ушей. Он был охвачен желанием, помимо которого для него не существовало ничего. Лиза разделяла его чувства, она сама испытала то состояние, когда становишься глухим, слепым, перестаешь воспринимать окружающее, когда переполнен и насыщен только одним, когда перехватывает дыхание и теряешь сознание. – Я же говорила тебе.

– Разве? Не знаю. А зачем она приехала?

– Можно мне кока‑колы? – Она довольно долго интригующе молчала. – Все думают, что я нахожусь у ее подруги Хетер. Ив отослала меня туда. Но я пришла к тебе.

– Расскажи мне, что она сделала.

На его лице отражались легкое недоверие и какая‑то… как бы снисходительность, да, пожалуй, это было самое подходящее слово. Сейчас она его здорово удивит. Он‑то небось думает, что речь идет о каком‑нибудь воровстве или – Лиза напрягла память – противозаконных денежных махинациях. Шон сел туда, где сидел раньше, и наконец‑то внимательно посмотрел на нее. Лизе понравилась его сосредоточенность.

– Она убила человека, – сообщила Лиза. – Вчера. Вот почему они приехали и забрали ее, и, боюсь, они захотят забрать и меня, в качестве свидетельницы или что‑нибудь в этом роде. Они захотят допросить меня, а потом, вероятно, поместят в какой‑нибудь приют. Я о таком слышала. Я ведь такая молодая, семнадцать мне исполнится только в январе.

Лиза ошибалась относительно его сосредоточенности. Шон не слушал ее. Снова ее слова не дошли до его сознания, но по другой причине. Он смотрел на нее, слегка приоткрыв рот. Она заметила, что его верхняя губа искривилась, как у человека, охваченного ужасом.

– Что ты сказала?

– О чем? О своем возрасте? Или что буду свидетельницей?

Шон помедлил в нерешительности, казалось, у него комок застрял в горле.

– О том, что она убила кого‑то.

– Это случилось вчера, когда я вернулась после нашего свидания в лесу. По крайней мере, так я думаю. То есть на самом деле я не видела этого, но знаю, что она убила его.

– Послушай, любимая. – Неловкая ухмылка. – Я не верю тебе.

Эти слова озадачили ее, Лиза не умела отвечать на подобные заявления. Она отпила глоток‑другой из треугольного отверстия в крышке банки. Ив как‑то сказала ей, что когда кошка сомневается, не зная, как поступить, то она помахивает кончиком хвоста. Лиза чувствовала себя как кошка, но у нее не было хвоста, чтобы помахивать им. Следующий шаг должен сделать Шон, так как она не знала, как быть.

Встав, он отступил на несколько шагов назад.