Смерть – где же твоя победа?

– Мне кажется, это не так уж и плохо, – пробормотал я.

– Какое великодушие с твоей стороны, – сухо ответил Куцко. – Я бы сказал «не так уж плохо» действительно характеризует всё это очень хорошо – лучше не выразишься. Такое, конечно, можно себе позволить, в особенности тогда, когда тебя самого это не касается, когда тебе не грозит участь быть принесённым в жертву.

В жертву. Это слово эхом отдалось у меня в ушах.

Жертва.  Прекрасный способ быть увековеченным памятью человечества – принести себя в жертву. Стать мучеником… или же самый трусливый из способов улизнуть от службы тому же человечеству. А что же двигало мною, когда я собирался принести себя в жертву на борту этой космической баржи?

До сих пор у меня не было вразумительного ответа на этот вопрос… но сейчас я с ужасающей отчетливостью понял, что мне не требовалось идти на это. Куцко был прав – в мою задачу не входило сосредоточиться на жертвоприношениях или страданиях, она в том, чтобы стать полезным для тех, кто вокруг меня.

А на примере лорда Келси‑Рамоса, столько сделавшего для того, чтобы тюрьма миновала меня, мне было в общем‑то ясно, кто они, эти, что вокруг меня. По крайней мере, сейчас.

– Жертва? – таким вопросом прокомментировал я слова Куцко и поднялся. – Кто‑нибудь говорил тебе, что ты не умрёшь от излишнего чувства вежливости?

– Миллион раз, – с восторгом признался он, тоже вставая вслед за мной. – Почему ты думаешь, я взялся за работу, связанную с ношением оружия? Это самый эффективный путь избавиться от хандры, и я не устаю в этом убеждаться.

– Действительно, это так, наверное, – согласился я. – Знаешь что, а из тебя тоже ведь неплохой катализатор получился.

– Ладно, не начинай ты это опять, – с шутливой сварливостью стал предостерегать он меня. – Я ведь давным‑давно распростился с религией. Что, забыл?

– Помню, конечно, – ответил я, и улыбнулся про себя, когда мы начали спускаться с крутого утёса.