– Так вот, ты – не соль, во всяком случае, не был ею. Скорее, катализатор.

Я хмыкнул.

– «Вы – катализатор земли». Если это переводить на какой‑нибудь другой язык, то перевод явно потеряет.

– Да нет, серьёзно, – не отступал Куцко. – Нет сомнений, что ты выбрался чистым из всего этого. А такое случалось с теми, кто постоянно только тем и занят, что делает что‑нибудь для других. – Он поднял руку в перчатке и принялся загибать пальцы. – Это – Эдамс, лорд Келси‑Рамос, Айзенштадт, это – халлоа, не говоря о том, какую роль всё это имело для этого «Пульта Мертвеца».

Я непонимающе взглянул на него.

– А что с «Пультом Мертвеца»?

– Я имею в виду, что теперь место зомби займут халлоа, разумеется, – ответил он, явно удивленный моей непонятливостью. – Или думаешь, что Патри не заметит, что живой Эдамс прекрасно справлялся с тем, что возложено на зомби?

– Заметить‑то они заметили, да и он, как выяснилось, не так уж хорошо с этим справился, – с горечью ответил я. Вообще‑то это было одной из моих тайных надежд тоже… или скорее, когда‑то было, до того, как я увидел, как реагировала на это комиссия. – Комиссия ясно дала понять, что никто не собирается таскать с собой в каждый рейс по десятку человек, а то и больше, когда со всем прекрасно может справиться парочка приговоренных к смертной казни преступников.

– Всё это так, но ты ведь не должен брать в качестве примера Эдамса с его слабым здоровьем и непрерывной работой короткими отрезками по пятнадцать‑десять минут, – напомнил Куцко. – Не забудь, что у него было не так уж много контактов. Может быть, тебе это неизвестно, но Загора уже сумела высидеть и два часа без перерыва и поэтому нет никаких причин, чтобы они стали от этого отказываться.

Я вздохнул.

– Поскольку комиссия не очень заинтересована, нельзя с уверенностью сказать, откажутся они или нет. Пойми, отказ от использования «Пульта Мертвеца» означал бы передачу всей навигации в руки людей, которые традиционно считаются религиозными фанатиками. Но станут они это принимать – знаю, видел, какие у них были физиономии после того, как я им всё это выложил.

Он усмехнулся.

– Да, но ты не видел их лиц, когда и я кое‑что выложил.

Я насторожился.

– А что ты выложил? – осторожно поинтересовался я.

– Да ничего особенного, – в его чувствах была невинность малого дитяти. – Просто позаботился о том, чтобы они получили некое описание – чертовски хорошее, добротное описание того, как гремучники, завладев телом Эдамса, попытались напасть на тебя.

Напоминание об этом заставило меня еще раз содрогнуться – и действительно, – он был прав. Одно дело – сидящий как прилежный ученик за партой зомби, а вот зомби, шляющийся по капитанскому мостику, – уже нечто совершенно другое: воплощение ужаса, давнего рудиментарного ужаса, преследующего людей испокон веков, олицетворение всех самых тёмных и непознанных страхов.

– Да, – согласился я, стараясь поскорее избавиться от этой жуткой картины, которую мгновенно во всех деталях нарисовало мне мое богатое воображение. – Теперь я, пожалуй, могу понять, почему это так их… обеспокоило.

– Обеспокоило? – он хмыкнул. – Пойди попробуй теперь успокоить их. Не успел я закончить свое сообщение, как они уже разбились на группки оживленно спорящих между собой и заорали о том, что это следует изучить по всем правилам. Пройдет ещё год, а то и два, но можешь мне поверить – «Пульт Мертвеца» отжил своё.

Смерть – где же твоя победа?

– Мне кажется, это не так уж и плохо, – пробормотал я.