— Стреляли из окна дома, расположенного напротив. В окне дома, расположенного напротив, была я. Там была я, Наташа! И никого, кроме меня, не было! Значит, это была я, — без выражения произнесла Настя.

— Ты просто пьяная. Ты ничего не соображаешь — от горя и от водки. У тебя был дублер, — решительно проговорила Наташа, — теперь мне все понятно. Этот твой… Власов, так? Он страховался, он предвидел, что ты не сможешь выстрелить в Олега. Поэтому нанял еще одного человека, который и…

Наташа не решилась продолжить фразу.

— Дублер? — Настя смотрела на подругу словно сквозь туман. И внезапно этот туман слегка рассеялся — Настя вспомнила звук выстрела, который услышала уже после того, как пистолет упал из ее рук на пол. Она вспомнила и звук падающего пистолета, и звук выстрела. Тогда, в тот момент, она была не в состоянии осмыслить этот звук. Она даже не была уверена в том, что услышала его. Так, значит…

— Да какая теперь разница?! Он убит. Он мертв. Его больше нет, Наташа! А ведь я могла предупредить его. Если бы я ему все рассказала, он сейчас был бы жив!

Закрыв лицо руками, Настя снова принялась раскачиваться из стороны в сторону, словно пытаясь отыскать успокоение в этом монотонном и бессмысленном движении. И вдруг Наташа, вскочив с кровати, прильнула к Насте, обняла ее, прижала к себе:

— Господи, как мне тебя жалко! Как же так! Как же могло такое случиться?!

И Настя, до этого момента ощущавшая себя каменной глыбой, вдруг задрожала всем телом, вжалась в кровать и, закрыв лицо руками, зарыдала.

На следующий день Наташа, сославшись на плохое самочувствие, на работу не пошла. Группа была оставлена на одну Веру. Наташа переживала, но ничего поделать не могла. С утра она поехала в милицию, чтобы попытаться что-нибудь узнать про Олега. Но там ей заявили, что информация выдается только родственникам, а Наташа к их числу не относилась. Ей удалось только узнать, в какую больницу должна была отвезти Олега бригада «скорой помощи». Но и здесь ее ждало разочарование — как и следовало ожидать, с Наташей никто даже не стал разговаривать. Все это время Настя оставалась дома, ожидая известий.

Наташа вернулась к обеду.

— Ну что? — спросила Настя, сразу догадавшись, что Наташа пришла не с добрыми вестями.

— Ничего, — хмуро ответила та, — вообще ничего. Мы даже не знаем, когда и где его будут хоронить.

— А родители?

— У него не было родителей, — тихо ответила Наташа. — Разве ты не знала, его тетка воспитывала, а она умерла уже три года назад.

— Не знала, — ответила Настя, в который раз удивившись тому, что, прожив почти месяц под одной крышей с человеком, она о нем почти ничего не знала. Всегда, каждую минуту она думала только о себе, о себе и о Никите, а Олег…

— Этого не может быть. Не может быть, Наташа. Это было бы слишком жестоко, и если есть в мире высшая справедливость…

— О какой высшей справедливости может рассуждать человек, который собирался нажать на курок? — взорвалась Наташа. — Ты вообще о чем?

«Это была не я!» — хотела закричать Настя, но промолчала. Настя не ответила, потому что знала — Наташа, наверное, права. Теперь, по прошествии нескольких часов, она уже немного пришла в себя и совершенно отчетливо вспомнила, что не стреляла в Олега. Этот выстрел был сделан не ее рукой — и все же она была виновата в его смерти. Если бы Настя не струсила, если бы не пошла на поводу у собственного страха и предупредила Олега о том, что его хотят убить — возможно, сейчас он был бы жив.