— Хочешь, чтоб я тебя трахал?

— Хочу… вернись ко мне! Я для тебя…

— Что ты для меня?

А у самого внутри нервы лопаются, и корка льда только толще становится.

— Что угодно, Руслан. Хочешь, на коленях ползать буду и руки твои целовать, сапоги вылизывааать! — взвыла, когда безжалостно вошел еще глубже, и он почувствовал, как она трясется в оргазме, а самого затошнило.

— Нет, Лариса, ты для меня сделаешь намного больше.

— Что угодноооо… только не останавливайся.

Пару минут спустя она в душ пошла, а он лежал на постели и снова чувствовал, как от холода скулы сводит.

— Выйдешь, оденешься — мы к папе твоему в гости поедем. Сообщим о примирении.

— Я позвоню ему и сама расскажу, — донесся голос из душа.

— Расскажем вдвоем. Как раз бумаги подпишу, и заживем мы, Лариска, долго и счастливо.

И сам расхохотался своим словам оглушительно громко. Так, что уши заложило.

Слышал, как у нее вода льется, и смеялся, как ненормальный, уже в который раз за эти сутки. Вот и сложился карточный домик полностью.

Зазвонил сотовый, и он потянулся за аппаратом к штанам, брошенным у постели, достал из кармана и долго на дисплей смотрел, не веря глазам. Выругался сквозь зубы. Слишком быстро. Ему бы времени немного, совсем чуть-чуть, чтоб окончательно внутри умереть, а она не дает, мешает. Голос ее услышит и снова рвать на части душу будет. Потом, наконец-то, ответил.

— Да, Оксана.

Она несколько секунд молчала, а он слушал ее дыхание и понимал, что продолжает внутри кровью истекать. Все решается где-то вне его осознания. Само решается. Своим путем. Значит, так и должно быть.

— Нам поговорить надо.

Алкоголь начал выветриваться со скоростью звука, потому что голос у нее мягкий снова. Такой, как раньше, до этого хаоса. Голос, которым любят, а не рвут на ошметки, и он понимает, что теперь вряд ли его таким когда-нибудь услышит. Как же хочется этот момент растянуть надолго… или чтоб все исчезло и наедине с ней… в глаза посмотреть, увидеть там нежность. Один единственный раз перед тем, как их дороги полностью разойдутся. Перед тем, как последний мост догорит.

— Разве ночью не договорились? — стиснул челюсти.

— Нет… я подумала и… Всё так неправильно, Руслан. Не так всё. Я… виновата. Не слышала тебя. Давай попробуем. Ты снова расскажешь. Еще один раз. Мне плохо без тебя… так плохо, Руслан, — всхлипнула, а он вздрогнул, чувствуя, что она плачет. — Я увидеть тебя хочу. Ты где?

Глаза закрыл. «Говори… говори еще, пожалуйста. А как мне без тебя… я сдох уже, а ты пока этого не знаешь. В грязи валяюсь… бабу другую трахаю. Нет меня больше. А ты повтори всё снова».

— Дома у себя, Оксана.

Встал с постели, пошел голый к бару, налил полный бокал коньяка и залпом выпил, пока она в трубку нервно дышит, не решаясь что-то сказать.

— К тебе хочу, — так жалобно, что он снова глаза закрыл и стиснул челюсти, — я сейчас приеду.

Налил еще коньяк, повертел в пальцах бокал, глядя на Ларискино нижнее белье, раскиданное по полу. Физически почувствовал, как внутри что-то оборвалось снова, и от боли стало нечем дышать, но глухо ответил:

— Приезжай.

— Мне такси взять, или Серый отвезти сможет?

Поморщился при упоминании этого имени.

— Такси возьми. Деньги есть у тебя?

— Да. Ты же оставил.

Сжал сотовый пальцами и снова осушил бокал до дна… мозги, наконец-то, начали постепенно отказывать.