Я смотрела ему в глаза и не видела их. Я вообще ничего не видела — белое пятно вместо его лица. Страшное пятно, словно кто-то стер все черты. Я его не знаю. И никогда не знала, потому что стрелял в меня именно он. В упор. Прямо в сердце. Глядя в глаза и накрыв руку Ларисы своей рукой. Я почувствовала, как подгибаются колени, и словно сквозь вату услышала его голос:

— Одевайся пока. Мы с ней поговорим. Это ненадолго.

ГЛАВА 15

Молчание иногда сводит с ума. Каждая минута длится вечность и в тоже время скоротечна, как и вся жизнь. Как и мое счастье, в которое я все равно еще верила. Хотела верить. Как в то же время не верила своим глазам. Отвратительная тишина, где я слышу лишь биение сердца и только своего, а он стоит напротив, и вроде нет его рядом. Настолько далеко сейчас от меня. Еще вчера ночью был ближе моей собственной кожи, требовал этой близости, сам въедался в вены, а сейчас замораживает молчанием. Как будто дает мне время осознать и принять то, что увидела. Как будто специально позвал меня только для этого. Молчит и не смотрит на меня, и я молчу, потому что страшно нарушить эту тишину, в которой каким-то чудовищным образом витает жалкая надежда. Я жду оправданий… сама понимаю, что жду и ненавижу себя за это. Только их не будет в этот раз. Они закончились, как и игра в прятки. Обычно мы не верим, что наш мир рушится именно тогда, когда на нас градом сыплются осколки нас прежних и ранят до крови, пробивая насквозь и меняя до неузнаваемости всё то, чем мы были раньше.

Да, я пошла в кабинет его отца, не проронив ни слова. В тот самый кабинет, где два года назад увидела его второй раз в жизни и уже тогда знала, что так, как было до встречи с ним, уже не будет никогда.

Молчала, и когда дверь прикрыл, и когда выпить себе налил, так и не заправив рубашку в штаны. Я видела, что он пьян, даже слегка пошатывается. Раньше никогда таким не видела, а сейчас как кто-то чужой, неизвестный мне. Хочется сильно зажмуриться, глаза открыть и понять, что все это кошмар какой-то. Затяжной кошмар. Спектакль в паршивой постановке, а я тоже вся фальшивая, потому что даже плакать не могу, кричать не могу. Все слова умирают до того, как сказала. Спрашивать не о чем… сама все видела. Зачем тогда пошла за ним сюда? Я и сама не знала. Только смотрела на него и чувствовала, как между нами пропасть все глубже и глубже. Мне больше не дотянуться до него, а он ни шагу навстречу не сделает. Да и зачем теперь, если пропасть его рук дело?

Повернулся ко мне, облокотившись на стол. А я держусь изо всех сил, чтобы не закричать, не забиться в истерике, не рыдать так унизительно громко, чтобы та… не услышала. Это пока что ещё важно — сохранить остатки гордости. Он молчит, и я молчу, просто смотрю на него и понимаю, что вот теперь действительно конец. И внутри где-то просыпается мерзкое сожаление о том, что приехала. Лучше бы не видела и не знала. Лучше бы сидела дома и ждала его сама. Да, ложь бывает сладкой и да, иногда унизительно хочется именно лжи, потому что правда убивает, выворачивает наизнанку. Наверное, вот так чувствовал себя Сергей, когда узнал о нас с Русланом. Я презирала его за то, что умолял дать нам шанс, а теперь понимала, что и сама сейчас балансирую на ниточке, и мне дико, что она вот-вот порвется. Я готова все еще держаться за нее. Только Руслан, кажется, ее обрезал сам.

Повернулся ко мне спиной и открыл ящик, достал какие-то бумаги, пересмотрел, потом положил их рядом с собой.