Сегодня вечером мы устроим голосование.
Они спустились вниз. На верхней ступени Джим набрал в грудь воздуху, выдохнул и шагнул внутрь корабля. Жара мгновенно окутала его. К вечеру температура опустится почти до терпимой. Джеймс Кирк привык к точно отрегулированным условиям внутри корабля. Бывая на Земле, он жил в Сан-Франциско – городе с умеренным климатом.
– В жизни не привыкну к этой вони, – сказал Маккой.
От жары едкий, чуть горьковатый запах непривычных материалов чувствовался особенно сильно.
– Не так уж это и страшно, – ответил Кирк. – Ты никогда не был так уж чувствителен к непривычным запахам.
– Только не надо мне говорить, как я изменился, Джим, – проворчал Маккой. – Я не хочу больше об этом слышать. – От его хорошего настроения и следа не осталось. – Мне надо кое-что сделать в медотсеке. – С этими словами он исчез в другом конце коридора.
Джим направился на мостик. Отличий от «Энтерпрайза» здесь было гораздо больше, чем сходства. Кирк и его офицеры устроили себе ускоренный курс какого-то странного диалекта клингонского, на котором были сделаны надписи. Тут и там были приклеены куски клейкой ленты с поясняющими надписями. Примечания Чехова были на русском. Зулу делал надписи на трёх разных языках, только один из которых использовал латинский алфавит.
Сев на место Ухуры, Кирк просмотрел её записи, сделанные на стандартном языке, и включил систему связи.
– Вулканская контрольная станция.
– Говорит Джеймс Кирк. Прошу канал связи с Дельтой.
– Каналы связи блокированы сильными помехами. Пожалуйста, попробуйте позднее.
Джим тихо выругался. Все попытки связаться с Кэрол Маркус были тщетны. Возможно, она не желала разговаривать с ним от горя или гнева. Или того и другого вместе. Он вспомнил, что она сказала ему, когда он и Дэвид впервые встретились: «У тебя свой мир, у меня – свой. И я хотела, чтобы Дэвид был в моём мире».
Её желание было понятно и оправдано. Мир Джеймса Кирка был необычен и полон опасностей. В поисках необычного Дэвид столкнулся с опасностью. И был уничтожен ею.
Джим завидовал Кэрол за то, что она знала мальчика. Как изменилась бы его собственная судьба, знай он о Дэвиде и имей возможность быть частью его детства? Но ничего этого не случилось. Он не знал Дэвида ребёнком; взрослым же его никто никогда не узнает.
Джим дорожил немногими воспоминаниями о самоуверенном, умном, порывистом молодом человеке, который был его сыном. Он оплакивал смерть Дэвида и всё, что было утеряно вместе с ним.
Когда солнце скрылось окончательно, Джим прочистил горло, расправил плечи и встал. Легче всего – целиком уйти в собственное горе. Но у него есть долг – пусть даже это означает, что ему придётся вести своих друзей навстречу концу их карьеры, если не хуже.
Спустившись наружу, он стал ждать, пока соберётся команда погибшего «Энтерпрайза».
Первым появился Монтгомери Скотт. Выглядел главный инженер измученным. Он вообще был сам не свой после гибели «Энтерпрайза» – да и остальные тоже, но на Скотта последняя миссия подействовала особенно сильно. Он потерял своего племянника, Питера Престона, погибшего, когда корабль атаковал Хан Сингх. Потом он потерял свой корабль. Скотт стал главным инженером «Энтерпрайза» ещё раньше, чем Джим стал его капитаном, и продолжал оставаться им, когда Джим получил чин адмирала и был переведён в штаб. Джим не мог сосчитать, сколько раз Скотт вытаскивал из невидимой шляпы механического или электронного кролика и спасал корабль от верной гибели. На этот раз Скотт не просто не сумел спасти корабль. Он способствовал его уничтожению.
– Добрый вечер, адмирал, – сказал инженер. |