– В былые времена на «Энтерпрайзе», – продолжал Маккой, – мы порой оказывались перед лицом подобной катастрофы. И порой нам приходилось делать то, труднее чего нет во все вселенной – ничего не делать.

Джим замедлил шаг, но не остановился.

– Джим, а что сказал бы Хранитель?

Развернувшись, Джим схватил Маккоя за грудки и прижал к стене.

– Не смей говорить мне о былых временах на «Энтерпрайзе»! – закричал он. – Не смей говорить мне о Хранителе Вечности! Я отправился в прошлое, чтобы спасти тебя – и вынужден был стоять и смотреть, как кто-то другой, кого я любил, погиб! Я должен был стоять и смотреть, как умирает Эдит – и ничего не делать!

– Ты поступил правильно.

– Тогда ты так не думал. Я не уверен, что думаю так сейчас. Я всегда думал: что было бы, если бы я её спас? Если бы взял её с собой? Всё было бы так… по-другому…

– Ничего бы не получилось. Ты не мог бы перенести женщину двадцатого века в двадцать третий в надежде, что она адаптируется.

– Ты не можешь этого знать!

– Джим, – сказал Маккой. – она бы не согласилась.

– Она любила меня!

– Ну и что? У неё была цель в жизни, и она не отказалась бы от неё ради того, чтобы отправиться с тобой, как бы она тебя ни любила. И если бы ты взял её с собой против её воли, даже ради того, чтобы спасти ей жизнь, она сочла бы это слабым оправданием – и предательством.

Джим смотрел на друга, ошеломлённый столь грубо высказанной правдой.

– Что с тобой, Боунз?

– Отпусти меня, – сказал Маккой, и Джим выпустил его.

– Ты говоришь, чтобы я стоял и смотрел, как умирают мои немногие оставшиеся родные. Ты говоришь мне примириться с гибелью моей – и твоей – родной планеты. Я этого не сделаю! И не верю, что ты этого от меня хочешь! Будущего ещё нет, Боунз! Если я поверю, что не в силах – и не должен – изменить его, для чего тогда всё это?

– Не знаю, Джим. Знаю только, что ты не должен этого делать.

– И как же ты намереваешься остановить меня? – И Кирк зашагал дальше, оставив Маккоя одного посреди коридора.

Маккою нечем было ответить на гневную тираду друга, но, провожая его взглядом, доктор всё ещё пытался найти возражения против интуитивной силы его доводов.

Расстроенный и рассерженный, Джим Кирк вошёл в инженерный отсек «Баунти». Его беспокоили как доводы Маккоя, так и то, что доктору пришлось выдвинуть их, и то, что он может быть прав. Может ли предложенный Споком план – если Джим осуществит его – вызвать в мире критические изменения? Такая возможность, даже вероятность, существует при каждом вмешательстве в вектор пространства-времени. Джиму уже пришлось подвергнуть себя серьёзной опасности и вынести сильную душевную боль, чтобы не допустить нарушения прошлого, а следовательно, и будущего, в котором он жил.

Но я же не собираюсь нарушать прошлое, подумал он. Я собираюсь забрать из прошлого лишь то, что всё равно будет в этом прошлом уничтожено.

Он собирался изменить лишь настоящее, в котором жил. И не мог поверить, что то, что он намерен сделать, неправильно.

Кроме того, подумал Джим, будь план настолько опасен – не говоря об очевидной опасности для моих людей и корабля, которой, я полагаю, Спок тоже не стал бы пренебрегать – Спок вообще не предложил бы его.

Если Джим не предпримет ничего, жизнь на Земле погибнет. Он заставил себя выбросить из головы доводы Маккоя, ибо боялся, что если прислушается к ним, то откажется от своего плана. Если же его попытка окажется неудачной, Земля всё равно погибнет.