- Куда? – опешил охранник.

- В дом, - она грустно улыбнулась. – Я сделала выбор.

- Да что с вами?! Вы спятили?

Проигнорировав его, то ли вопрос, то ли утверждение, Дарья направилась к особняку. Охранник что-то кричал ей вслед, но его голос растворился в грохоте грома. Несмотря на тяжесть в мышцах, она шагала уверенно. Шла, понимая, что, скорее всего не вернётся. Но это её не пугало. Выбор сделан. Пора встретиться с Грозой лицом к лицу.

***

Дарья поднялась по лестнице, которая теперь не казалась неприступной горной вершиной, миновала веранду и вошла в дом.

Тишина. Такая неожиданная, тяжёлая, противоестественная тишина – она буквально обрушилась на Дарью. Все звуки – гром, шум ветра, рёв пламени, стоны и скрипы здания, - словно по мановению волшебной палочки, были вырваны из реальности. И в этой космической тишине всё застыло, как на фотоснимке. Отблески молний впечатались в стены и интерьер. Недвижимы были и тени. Дом погрузился в иную реальность, где время стоит на месте.

Тяжесть тишины сковала, наложила чары оцепенения, и Дарье пришлось мысленно рявкнуть на себя: «Иди дальше, не стой как памятник! Для тебя время не застыло!»

И она пошла, не слыша звука собственных шагов и заставляя себя думать о Глафире, о её словах про земляничные поляны, булочки по бабушкиному рецепту, столике с самоваром во дворе, ароматном варенье и чудесном закате. А какой сегодня был закат?.. Хотелось верить, что действительно чудесный, ведь так сказала Глафира, самая добрая женщина на всём белом свете.

Эти мысли помогали ощущать себя живой в этом застывшем мёртвом безмолвии. Дарье казалось, что стоит ей подумать о чём-то плохом, страшном и она тут же станет недвижимой частью этой реальности, окажется в ловушке, как и всё здесь. И тогда - конец. Но заставлять думать себя о Глафире, булочках и закате, было не просто. Приятные мысли так и норовили смениться чем-то мрачным, унылым.

В воздухе, искрясь в отблесках молний, висела пыль, чешуйки штукатурки. Сверкали осколки стекла серванта, которое разбилось, очевидно, за мгновения до остановки времени, и теперь осколки зависали в пространстве, так и не достигнув пола. Всё в доме как будто оказалось в западне. В этом застывшем мире не было спокойствия, в нём ощущалось напряжение, словно каждый предмет, каждый миллиметр стен и потолков, молчаливо протестовали против навязанной им оцепенелости. Атомы жаждали движения. Дарья вспомнила фразу: «Движение – это жизнь». Но здесь, не было никакого движения, а значит…

Закончить мысль она не успела, так как её внимание отвлеклось на… Глаза? Это точно были глаза, такие же, как у копии Киры. Они смотрели из темноты раскрытой кладовки, сияя голубоватым, с искорками, светом. Исчезли. Снова появились. Кто-то тоненько захихикал. Ещё одна пара глаз вспыхнула справа, во мраке каминной комнаты. Ещё глаза. А вот и ещё… Десятки глаз!

- Она глупая. Могла уйти, а не ушла, - послышался шёпот.

- А мне она нравится.

- И мне нравится.

- А мне нет. Она глупая. Мама с ней разберётся.

- Точно разберётся. Мама ей покажет…

Это были незнакомые детские голоса. Дарья повернулась на месте, пытаясь разглядеть во мраке владельцев этих глаз и голосов. Но нет – никаких очертаний, темнота заботливо их скрывала.

- Мама заберёт глупышку.

- Заберёт и сделает больно.

- Мама заставит её ещё больше страдать.

- А мне её жалко.

- И мне жалко.

- Нельзя жалеть человечков. Все человечки – глупые.

- Сама ты, сестричка, глупая!

Со всех сторон раздалось дружное хихиканье. Дарья вспомнила слова копии Киры: «Я её дочь. Одна из целого легиона…» Дети Грозы? Эти существа во мраке дети Грозы? Явились поглазеть на очередную потенциальную жертву своей мамаши?

- Исчезните! – выдавила Дарья, продолжив путь к подвалу.