— Мы не несём ответственности за детей, которые никогда не были зачаты, Рикардо. Ведь они существуют только в мире наших фантазий. И их там могут быть миллиарды, хоть от каждого человека на всей грёбаной планете! Но реальные дети — это совсем другое дело! Они нужны не для того, чтобы удовлетворить наше эго и наши претензии на бессмертие! Они заслуживают того, чтобы быть счастливыми! Почему я рассказываю об этом тебе?! Ведь у тебя есть дети!

— Да, я об этом помню, — сдержанно ответил он. — Прекрасные, уже взрослые. Они выросли с матерью и её новым мужем. Ведь их отец в это время был одержим строительством бизнес-империи, пытаясь доказать всему миру, что он умеет делать это не хуже их деда. К сожалению, Карлос и Ана появились у меня слишком рано, чтобы я в полной мере осознал, что такое отцовство. Слишком рано и не с тем человеком. Но это не значит, что я не способен быть хорошим отцом.

— Я не могу поверить, что мы на самом деле говорим об этом, — призналась Саша, облокотившись о перила яхты и покачав головой.

— А почему нет? Ведь это — обычная тема для разговора двух взрослых людей, которые…

— Нет, Рикардо, — решительно покачала головой она, не позволив ему закончить эту фразу словами «любят друг друга» — слишком громкими, чтобы позволить им вырваться.

— Нет? — переспросил он после паузы, горько усмехнувшись.

— Я не хочу, чтобы ты говорил это. Не хочу, чтобы ты говорил всё это! — возмутилась она, в сердцах топнув босой ногой по палубе.

— Но я уже сказал, — развёл руками он.

— Да, — выдохнув, согласилась она. — К сожалению. И я уже не смогу всего этого «разслышать».

— И что это значит?

— Это значит — всё уже не сможет быть так, как было раньше. А ведь всё было, чёрт бы тебя побрал, так замечательно! Неужели мы обязательно должны были это разрушить?!

— Иногда сказки держатся только на молчании, — тихо проговорил Рикардо Гизу, на чьё лицо плавно опустилась тень.

Он вылез из джакузи в сторону другого борта, к ней спиной, и слегка порывистым движением накинул рубашку прямо на голое мокрое тело, не заботясь, что на ткани проступают пятна от воды. В его движениях чувствовались досада и разочарование, которые сильные и уверенные в себе мужчины его склада редко позволяют себе выразить иными способами. Следя за ним, Тёрнер ощущала внутри сумбурный танец противоречивых чувств и эмоций, на подробный разбор которых толковый психоаналитик потратил бы битый час. Она точно знала лишь одно — что какая-то её часть очень хотела в этот миг подскочить к нему, страстно обнять и прижать к себе, совершенно не думая, что последует дальше. Но был в ней и стальной стержень, который приковывал её к тому месту, где она стояла, так, будто прошивал её саму и всю палубу насквозь.

— Но я не люблю таких сказок, — продолжил он, поворачиваясь к ней.

К этому моменту лицо бразильца уже сделалось внешне спокойным, как гладь океана в полный штиль. Застегнув на груди рубашку, он пояснил:

— Если я вижу вдали таинственное свечение, и не знаю, фея это или обычный светлячок — я подойду и гляну. Лучше точно знать, что волшебства нет, чем обманываться на этот счёт. Ты так не думаешь?

Саша нахмурилась и покачала головой. В его словах был тошнотворный избыток патетики. Но гораздо сильнее была клокочущая в ней досада — на него, на себя и на весь мир, который заставил её сейчас нервно топтаться босиком по палубе, покусывая губы вместо того, чтобы дальше нежиться в джакузи в приятном плену у грёз.

— Не говори так, будто я одна заранее знала, куда всё это заведёт, — прошептала она расстроенно.