Правдой это было или самообманом — но она снова была здесь, с ним.

— Остаться здесь? — переспросила Саша задумчиво, посмотрев на пушистые белые облака, похожие на сахарную вату. — Да, я представляла себе это.

— Правда? — удивился бразилец, не ожидавший такого ответа.

Тёрнер кивнула, не став добавлять, что особенно часто она представляла себе этот сценарий глядя на безбрежную грусть в глазах Доминика Купера в те моменты, когда учёный внезапно осознавал, что проект, его детище — его переживёт.

— Разве это сложно представить? Ещё пять, семь или десять лет я буду самозабвенно работать над тем, чтобы экспедиция стала возможной. А затем — сорок лет буду с замиранием сердца отслеживать сигналы с корабля, который построила практически своими руками, переживать за членов его команды и их миссию. Буду стареть, седеть, сморщиваться, впадать в маразм, нянчить внуков и внучек. А затем я вдруг узнаю, что корабль прибыл на место. Уверюсь, что новый мир, который был моей страстью, целью и смыслом моей жизни — действительно существует. Что он даже более удивителен и прекрасен, чем я могла себе представить. Что добраться до него — действительно реально, и кто-то таки сделал это. Тогда я, старая кляча, наконец пойму, что ничего не хочу так же сильно, как оказаться там с ними. И до конца жизни буду делиться со всеми, кто будет готов меня слушать, нытьём о потерянной мечте.

— М-да. Весьма подробная картина, — оценил Рикардо.

— И что же, положа руку на сердце — она кажется тебе неправдоподобной?

— Разве что в деталях. Например, очень уж ты поспешила сморщиться, — лукаво подмигнул ей Рикардо, ободряюще обнимая. — Люди уже давно не обречены встречать дряхлость и старческие болезни, безвольно сложив лапки. Особенно — люди, обладающие определёнными ресурсами. Такие, как мы.

Саша приметила слово «мы», прозрачно намекнувшее, что практически безграничные ресурсы Рикардо могут быть источником и её долголетия. Но эта мысль вызвала у неё лишь философскую усмешку.

— Все мы — смертны. Наши потуги продлить своё земное существование не так уж заметны в масштабах вечности или даже эпохи.

— Так необязательно должно быть. И необязательно будет. Именно наше поколение может это изменить, Саша. Больше сотни лет полноценной здоровой жизни в собственном теле — давно уже не фантастика. Но и это — не предел. Трансплантация мозга в молодое тело с сохранением его функциональности — уже реальность. А очень скоро люди научатся перемещать своё сознание на цифровой носитель! Это не пустые разговоры. Я немало общался об этих технологиях с Хаттори и другими людьми, многое в этом смыслящими. Что, если через век — другой мы всё ещё останемся собой?

Глядя на то, с каким искренним увлечением Рикардо рассуждает о бессмертии, Саша задумчиво закусила губу. В этом человеке не было смирения ни перед чем, даже перед конечностью собственного существования. Это восхищало и притягивало. Но немного пугало.

— Не хочу даже спрашивать где брать несчастных, которые будут делиться телами с теми, кто так отчаянно не желает умирать, — нахмурилась она с оттенком отвращения. — Что до энграммы личности, о которой так любят рассуждать люди вроде Хаттори — уверена, ты понимаешь, что это — функция «копировать», а не «вырезать и вставить». Создать искина, который будет вести себя как ты и даже считать себя тобой — это не путь к бессмертию.

— А что же это тогда? — спросил он.

— На мой взгляд — безумие.

Саша, чья мать посвятила свою жизнь миру ИИ, была уверена, что её познания в этом вопросе на порядок шире, чем у Рикардо.