От них он узнал, что его тело было полностью очищено от крупных и мелких осколков, общим числом 17, все раны были зашиты и, благодаря своевременному вмешательству, признаков заражения крови не наблюдалось. Несмотря на точную лазерную хирургию, на его теле останутся как минимум три заметных шрама, удаление которых относится уже к области косметической медицины. Один будет проходить вдоль левого предплечья, от основания плеча до локтя. Второй будет пересекать по диагонали его левую грудь, рассекая ровно посредине то, что осталось от соска. Третий, самый заметный — останется на левой щеке, будет тянуться почти от уха до уголка рта.

Ухаживающая за ним сердобольная бразильская медсестричка, с сожалением посматривая на заклеенную хирургическим пластырем рану на его красивом лице, ободряюще заверила Сая, что это увечье в дальнейшем можно будет исправить. Сай отреагировал на этот сочувственный комментарий лишь слегка ироничной улыбкой. На протяжении своей жизни он уже трижды ложился под нож пластическому хирургу, чтобы изменить свою внешность. Его нынешняя смазливая мордашка была такой же временной маской, как и все предыдущие. Так что он был крайне далёк от того, чтобы переживать из-за возможного уродства.

Раны болели. Нервные окончания сигнализировали о боли, как им и положено. Но Сай не сосредотачивал на них свои мысли. Он умело отстранялся от сигналов, которые подавало тело, применяя дыхательные и медитативные техники. Медсестра несколько раз переспрашивала, не ощущает ли он боли, чтобы определить, не нуждается ли он в дополнительном обезболивающем. Но Сай в ответ лишь улыбался и отрицательно качал головой.

Сая беспокоили и печалили многие вещи. К сожалению, врачи были против них бессильны.

— Надеюсь, сообщения из больницы не врут, и ты правда в порядке, Сай, — говорила Саша Тёрнер на пришедшем ночью видеосообщении, которое он просматривал уже в третий раз. — Я наведаюсь к тебе, или хотя бы свяжусь, как только смогу. Надеюсь, завтра вечером. Но обещать не могу. Очень много важных вещей сейчас происходит, от которых я не могу остаться в стороне. Пожалуйста, не делай никаких глупостей в этот раз. Не убегай никуда, никому не звони и не пиши, а лежи смирно в больнице. Кашу, которую ты заварил, ты без нашей помощи точно не расхлебаешь. Всё, что касается твоей судьбы, судьбы твоих товарищей, и этой бедной девочки — всё это мы обсудим и решим вместе. Возможно, с тобой поговорят об этом даже раньше, чем мы увидимся. Ты должен знать, что за твоим спасением стоит Мария Гизу, сестра нашего основателя. Я — всего лишь исполнительница. Так что, если у тебя появятся слова благодарности — адресуй их в первую очередь ей. Точно так же, как и вопросы.

Некоторое время Саша молчала, будто колеблясь, не закончить ли на этом сообщение, прежде чем произнести ещё две фразы:

— Я рада, что ты жив, Сай. Надеюсь, скоро увидимся.

Просьбу Саши ни с кем не контактировать и оставаться в палате он не смог бы проигнорировать при всём желании, даже будь он здоров. Там, в пустыне, он попал в зону поражения ЭМИ-пушки, которая был применена против чадского вертолёта, и с тех пор его нейросети практически не функционировали. Врач в ответ на его вопрос сказал, что их отладку можно будет осуществить «буквально через несколько дней, когда он поправится». Однако глаза доктора при этих словах как-то странно скосились вниз. По всей видимости, оставить Сай без средств связи всё-таки было чьим-то сознательным решением. В таких условиях он не был способен связаться с Бенджи и Ларой (оставалось лишь надеяться, что Бенджи не наделает глупостей из-за новости о попадании Сола в руки китайцев), точно так же как и не имел возможности хотя бы попытаться разузнать о судьбе своих пленённых товарищей.

Из-за капельницы (в реальной необходимости которой Сай сомневался) он не мог самостоятельно подойти к двери палаты. Но, когда к нему заходила медсестра, он успел рассмотреть, что за дверью дежурят несколько крепких мужчин в гражданской одежде.